К Коринфу подходили вечером. Стемнело. Заблестели огоньки, мы долго ждали у канала – пропуска чрез перешеек. Небо полно звезд. Ночь черная, и вот я с удивлением, сидя на верхней палубе над кормою, вдыхал сладкий аромат. Воздух совсем иной.
– Все в Греции сейчас цветет, объясняют мне.
Цветет! Но это запах и не русской, не французской и не итальянской весны – это Эллада. Пахнет томно, сладостно, какой-то смесью, где я лучше всего различаю мед. Медвяный дух, тонкий и сложный, легкий и слегка туманящий, сухой, без влажности – есть запах майской Греции.
А позже проходили мы канал. Сбоку отвесно высеченные скалы, «Патрис» чуть не касается их бортом. Мачта молчаливо чертит свой узор по небу, задевая временами звезды. По скалам, при прохождении нашем, от огней «Патриса» бегут тени. Узким коридором, медленно, все дальше. Фантастично. И по-прежнему благоухает земля Греции.
На Афон. II. Афины (жизнь)
В Пирее пароход стоит в неказистой и грязноватой гавани. Солнце уже печет. Над пароходом пыль. Пока проверяют документы, лодочники не могут взойти на борт. В нетерпении пляшут они на своих зыбких «варках», покачивающихся на зеленой, с радужными пятнами нефти, стеклистой влаге. Наконец, сигнал дан: как пираты на абордаж бросаются они по трапу и просто через борт, галдят, тащут, смотрят умоляющими глазами… Восток начался.
Когда на набережной садимся на автомобиль, он глядит на нас рваными, хромыми и голодными мальчишками, оборванными, в струпьях – стайкой окружили они нас, прося милостыню. Тут же двое подрались, не поделив подачки. И в эту знойную минуту Пирея так ясно померещилась Россия…