Дорогой мой дружок, сегодня отправил тебе телеграмму, был на телеграфе, который называется «Телеграфион», а я сам называюсь «грамматико’с» (писатель). Не удивляйся, что пишу на бланке «Inde’pendance Belge», я в дороге познакомился с ее сотрудником и одним из редакторов отдела (литературного), и мы так сдружились, что остановились вместе в отеле, вместе завтракали и обедали, и он даже дал мне эту бумагу, для ускорения дела. Очень милый человек, и оч.[ень] наш, сейчас он пишет «артикль» в свою газету, где (как сказал мне за завтраком) «упоминает обо мне».
Дорогой друг, путешествие это довольно фантастическое, впечатлений много, но они все пестры и разорваны, такой цельности, как бывало, когда мы с тобой ездили по Италии, нет. Вообще, конечно, я могу только с тобой путешествовать, в одиночестве бывают моменты острой тоски, ощущение заброшенности в какой-то вовсе иной мир – непрестанно Последний день парохода, когда шли вдоль берегов Греции, был замечателен. Замечательна ночь, при проходе Коринфского канала, когда с земли совершенно потрясающе пахло цветами и медом. Афины, как город… об этом говорить нечего, это пустяк. Вечером был на Акрополе. От жары и усталости за день, оттого что в Пирее нас разбудили в 5 ч. Утра – разболелась голова, но Акрополь очень большое впечатление. В общем же, передай Пате200 и сама запомни, Афины и Флоренция – просто и разговаривать тут не о чем. Это несоизмеримые величины. Акрополь же – остаток совсем другого мира, никак не вошедшего в мир здешний: Греция как страна, после Италии, гола и суха, но имеет поразительную свою красоту, совсем особую. Погода нынче неважная, жарко, но серо, пыльно (безмерно! Как в Воронеже!), и краски страны, с Акрополя, какие-то рыжие, коричневые, кой-где только тронутые нежной зеленью. Горы пустынны.