Так начинается тернистый путь ученого отшельника. На Афоне ученому монаху рады: принимают, ублажают. А как только попросится принять в число братии, – всюду отказ. На Афоне строгая иерархичность. Чтобы дослужиться до иеромонаха надо протянуть трудовую лямку послушника, монаха и диакона добрых 20 годков. А тут молодой ученый иеромонах да еще с золотым наперсным крестом. В послушники его не определишь, ставить его в ряды заслуженных старых иеромонахов только к закату жизни удостаивавшихся золотого креста – за какие такие заслуги?
И куда не попросится о. Феофан, всюду отказ, да отказ.
И не рад о. Феофан, ни своему золотому кресту, ни иеромонашеству.
Начал он скитаться по келлиям пустынным и, наконец, притулился он у одного иеродиакона, кажется (пишу по памяти) о. Лукьяна, занимавшегося иконописью и с того жившего в пустынной своей келлии недалеко от Пантелеймоновского монастыря.
Поселился на правах послушника-келейника.
Строгий был старец о. Лукьян. Жестоко испытывал он о. Феофана, не блажь ли у него желание пустыннического желания [sic!] [здесь, возможно, должно быть: жития. – А. К.].
Бывало придут к о. Лукьяну заказчики на иконы. Ну, по Афонскому обычаю надо гостей чайком угостить.
Кричит о. Лукьян о. Феофану:
– Эй ты, ученый дурак, ставь скорее самовар, гостей попотчевать.
И начнет при гостях корить: и неповоротлив де, и глуп, и бестолков.
А о. Феофан стоит, да только смиренно кланяется:
– Простите батюшка.
Так прошло немало лет тяжелого искуса в послушании и смирении.
Наверно много можно было бы рассказать про те годы, но этот период жития о. Феофана мне, к сожалению, неизвестен.
Знаю я уже о. Феофана, как знаменитого Карульского отшельника и старца, в схиме о. Феодосия.
В 1926 году привел Господь меня прожить у него в гостях целых четыре незабвенных дня.
Тут надо сказать несколько слов о Каруле, самой суровой пустыне св. Афона.