– Почему тебя не пустят? Говорит Владыка, – ты ведь едешь со мной, и они не посмеют тебя не пустить…
Я нос повесил, но тем не менее пошел хлопотать о паспортах, которые быстро выдали и поставили все визы. Это было перед Рождеством Христовым в 1922 году. Положили мы паспорта в карман и никому ни слова. Приехали в Карловцы. Там все собрали, уложили, пораздали книги, картинки и проч.[ее] и через два дня едем в Белград, там мол отслужим первых 3 дня Праздника, а Новый год будем встречать на св. Афоне. В Карловцах в Патриархии со всеми распростились, были тут и слезы, так как к Владыке насельники Патриархии привыкли и полюбили его. На вокзал провожать Владыку вышла Семинария с преподавателями и ректором, говорились речи и всякие взаимные пожелания.
Приехали мы со всеми чемоданами в Белград, отслужили на первый день Рождества. Масса визитеров, прием и угощение; многочисленные представители обществ, из бывших и настоящих, по прежнему обычаю Владыке первому делали визиты. На второй день Праздника утром читаем правило перед литургией, которую Владыка должен был служить в соборе, вдруг стук в дверь: принесли телеграмму, читаем, пишут из Пантелеймоновского монастыря: «Кинот пересмотрел свое постановление о разрешении Вам поселиться на Афоне, отменил свое постановление, письмо следует»…
Владыка был очень огорчен, но перекрестился и сказал:
– Слава Богу и за это, потерпим и сию плюху.
– Что же, спрашиваю, мы теперь будем делать?
– Ничего, поговорю со Святейшим и вероятно опять вернемся в Карловцы, а сейчас читай правило…
Так оно и вышло и через несколько дней мы с некоторым смущением вернулись в Карловцы, где среди насельников Патриархии, сего «Сербского Сиона» не встретили ни насмешки, ни злорадства по поводу нашей неудачи, а наоборот все, как святители Сербской Церкви, так и преподаватели семинарии с еще большей любовью и вниманием отнеслись к Владыке, потому что искренно полюбили его.
Но как произошло, что Кинот вдруг изменил свое решение? когда он это сделал? и что происходило в этот день в Белграде?