На Афон

* * *

В нынешний день острее вспоминаешь этот уголок Руси. Вероятно, тихое солнце. В прозрачности над зеркалом залива Олимп – легким снеговым видением. Розы Пантелеимонова монастыря. Комната старинной гостиницы. Гулкие коридоры.

Много поэзии и красоты на Афоне. Но не из одной поэзии состоит жизнь. Монастырь не рай, и монахи не ангелы. Жизнь этих немолодых, в большинстве даже старых людей устремлена к вечности, но имеет и внешние условия. Эти условия из года в год хуже. Россия отрезана. Притока свежих сил почти нет. Афонцы чувствуют себя очень заброшенными. Старики вымирают – смены нет. Добывать пропитание, одеваться, поддерживать храмы и богослужения все труднее. А тут еще беды: огромные лесные пожары 1927 г., землетрясение 32-го. Пахотной земли нет – хлеб надо покупать в Греции. Для этого сводят леса – много ли может нарубить, напилить человек под семьдесят лет? И тем не менее трудится – но и лесные площади гибнут. Чинить храмы надо – да не на что.

…Я видел скудную и трудную афонскую жизнь. Она становится еще труднее. Все вести, доходящие с Афона, сходятся на том. Особенно тяжело, видимо, мелким скитам и келлиям. Что можно было продать – продано, и вот, как и в России, просто голодают слабеющие старики. Из мешков шьют одежды, за гроши идут к грекам работать: в семьдесят пять лет!

Нынче за всенощной вновь они соберутся, вновь престарелый игумен будет воздвигать Крест, который все они долгие годы уж несут.

Бор. Зайцев. 26 сентября 1933.