Когда я уже не смогла сдерживаться, у меня вырвался всхлип. Услышав это, Али подошел ко мне и без лишних слов заключил в объятия. Крепко обнимал, будто я могу упасть и больше никогда не встать. Гладя меня по спине, он прошептал:
– Ты не виновата, что существуют такие ужасные люди.
Услышав его слова, я усмехнулась сквозь слезы. Я не согласна с ним, ведь виновата всё же была я. Знала, что он исламофоб, знала, что он плохой, но ожидала от него чего-то хорошего. Осознание этого всегда разрушало меня до основания.
Обняв его крепко, я почувствовала, как с щёк стекают слезы, пропитывая толстовку брата, а дыхание сбивалось, словно мне не хватало кислорода, хотя я набирала больше воздуха в легкие, чем требовалось. Глаза затуманились, а в горле саднило. Тогда я закрыла глаза и ещё сильнее прижалась к брату, словно он был моей единственной опорой в этом мире.
После того как проплакала минут три, я отодвинулась от брата, избегая его взгляда. Но он повернул меня к себе и, заглянув в глаза, сказал:
– Это нормально.
Может быть, но мне так не казалось. Ощущение было таким, что я требовала от него жалости, хотя мне вроде бы полегчало.
На его слова я коротко кивнула и вернулась на свое прежнее место за столом. Мой сок ждал меня, поэтому я выпила его, чтобы прийти в себя. Али подошел к шкафу и, достав оттуда стакан, вернулся ко мне. Кивнув, чтобы я отодвинулась, он присел рядом со мной и со стуком поставив стакан передо мной, сказал:
– Наливай.
Я повернулась к нему, заметив легкую улыбку на лице. Усмехнувшись, я открыла яблочный сок, который был наполовину наполнен. Я налила сок и уставилась на него. Благодарно кивнув, он потянулся за стаканом, и, лишь проследив за его рукой, я заметила забинтованные костяшки пальцев.
– Что случилось? – вырвалось у меня.
Брат проследил за моим взглядом и, крепче схватив стакан, поднес к губам. Сделал несколько глотков, пока я ожидала его ответа.
– Это из-за того придурка.
– Что? Вы подрались? Он умер? – спросила я, ожидая отрицательный ответ.
– Ты волнуешься за него? – возмутился брат.