в те минуты становился я сильнее…
Так говорил мне Заратустра…
Беседа с Королями
Один был левым Королем, другой же правым…
Дорогой горной шли они в своих коронах,
В пурпурных ярких поясах, как бы в попонах…
А перед ними шел осел, груженый самым…
Необходимым Королям в высокогорье.
А Заратустра, их увидев, так сказал:
— Как увязать одно с другим, престранный бал,
Два Короля и лишь один осел — приволье…
Услышав это, Короли остановились:
— Вот так же думают и многие средь нас…
Но не высказывают вслух подобных фраз! —
Сказал один, другой в ответ: — Мы ж утомились…
От добрых нравов! Не от них ли мы бежим?
Уж лучше жить средь пастухов, чем в лживой маске,
Раззолоченной высшим обществом окраске,
Средь тех пройдох, чей дух наживою движим.
Аристократией зовут они себя —
Больные души средь целителей дурных,
Торговля властью — вот призвание таких,
А мы… не более чем профиль Короля!
На тех монетах, что из рук стекают в руки.
Мы роль разыгрываем первых из людей.
Но отвращение постигло Королей,
И мы ушли от сброда, судорог и муки.
От крикунов и от зловонного дыханья,
От грязных уличных писак и торгашей,
Их честолюбия и звона их грошей…
Вот — отвращения болезнь и вот признанье…
Однако, кто — то нас подслушивает, брат! —
И Заратустра, слышав это, тотчас вышел,
Да подошел, сказав гостям сим: — Я вас слышал!
Весьма… приятно. Заратустра — я. Вам рад!
Я тот, кто некогда сказал: — Какое дело
До Королей мне! — Не взыщите же вы, право…
Я вам обрадовался, здесь моя держава.
Однако может… вы нашли дорогой… смело…
То, что ищу я? Проявленье Человека?
Иль самого его, что Высшим я зову? —
Тут Короли, ударив в грудь себя: — Угу!
Да, нас узнали! И осел наш — чудо века,
Его ведем Ему в подарок, ибо Он
Быть должен Высшим властелином на земле.
Нет тяжелей несчастья, чем в Его судьбе…
Когда не лучший средь других творит Закон.
Тогда и подданные лживы и хитры.
Когда же станет Он последним из людей,
То чернь поднимется в цене души своей! —
— Что слышу я? Вы — Короли, но как мудры!
Пожалуй, в рифму я слова переведу!
Хоть и не всем стихи понравятся, ведь я
Для длинноухих не советчик, не судья —
— И — А! — сказал осел от радости сему…
Однажды, в первый эры год
Сивилла, опьянев, вещала:
— О, горе! Как все обветшало!
Мир опустился и народ!
В блудницу Рим оборотился,
Во всем упадок и развал,
И Цезарь до скотины пал,
Сам Бог евреем вдруг родился…
А Короли стихами пьяно наслаждались.
— О, Заратустра, рады мы тому, что здесь!
Твои речения заменят мир нам весь!
Ведь мы для этого на гору и взобрались.
P.S. Кому — метафора поэта,
А для меня — вся правда жизни,
Неотделимая от мысли
Зари земной, зари Рассвета…
МОЛОТ ГОВОРИТ
«Так говорил Заратустра»
— Зачем так тверд? — сказал древесный уголь алмазу —
Иль мы не братья по Верховному наказу?
— Зачем вы так мягки? — Я спрашиваю вас —
Иль вы не братья мне, иль дух совсем угас?
Зачем покорны и уступчивы вы так?
Я отреченья в сердце вашем вижу флаг…
Так мало рока в вашем виде, вашем взоре,
И непреклонности не слышно в разговоре…
И как же сможете вы в жизни победить,
Коль не хотите Быть со мною и светить?
Коль ваша твердость не захочет рассекать,
Сверкать и резать, как же можно Созидать?
Все Созидающие именно тверды!
Они блаженством почитают те труды…