остальные… Да не могут ведь иначе!
Хоть и хотели б по — другому, да нельзя!
Все половинчатое губит цельность “я”,
И не решает скудным действием задачи.
Так пусть летят они осенними листами.
О, Заратустра! Не жалей, сорви их ветром!
Чтоб все увядшее истлело метр за метром
С благочестивыми овечьими умами.
Так говорил ты мне…
P.S. Разбойник, милый! Ну, представь, что эти овцы
Драконьим словом осветившись, поумнели,
Листвой железною деревья бы одели…
И… омертвела бы Природа и колодцы…
Так не кори благочестивость их болот.
Коль есть болота, значит нужно так Природе!
Любимый мой! Твою лишь тень хранят в народе,
Чтоб не ослеп от Света мудрости народ…
Из главы О духе тяжести
Учу я так: — Любить Себя учиться надо
Любовью верною, здоровой и святой,
Чтоб не терять Себя и Вечности прибой.
Тогда лишь ждет тебя сокровище из клада.
Не лицемерная та “к ближнему любовь”,
Которой лгут себе и ближнему, и всем,
Кто мир не любит свой воистину совсем,
А та Любовь, что воскрешает Жизни вновь!
Из всех искусств она действительно тонка,
И мудрена, и много требует терпенья.
Из всех сокровищ, что известны с сотворенья,
Она последним лучшим кладом нам дана!
Но с детских лет нам с духом Тяжести вбивают
Слова, наследие веков — Добро и Зло.
Мы то, что взваливают нам, несем давно…
Как тот верблюд, что люди вьючным называют.
Тому, кто истинно вынослив и силен,
Трудней приходится — столь много чуждых слов
И глупых ценностей несет он средь ослов,
Что видит жизнь… пустыней, ею покорен.
Хотя и собственного внутреннего груза
Довольно много у него, но оболочка
Должна быть красочна, прилична — вид цветочка,
Чтоб слепотою мудрой стала вся обуза…
Однако, часто и ошибка тут возможна…
Достоинств скрытых, неразгаданных так много,
Что не находится ценителей такого
Богатства тайного, а души ждут тревожно…
Об этом женщины всего вернее знают:
Чуть — чуть потолще, покрупнее или чуть
Изящней ножка, или чуть повыше грудь…
О, эти “чуть” — они — то именно решают!
Но, кто открыл себя, тот скажет: — Вот мое
Добро! Вот Зло мое! — и карлики утихнут…
Их речи — “Вот добро для всех” тогда поникнут!
И всем довольных не люблю я тут еще…
Но уважаю я строптивые желудки
И привередливые злые языки,
Что знают точно Да и Нет, и Я в штыки…
Да поднимают в честь свою златые кубки!
Я не люблю ни мумий бледных, ни ослов,
Ни лизоблюдов, паразитов, ни несчастных,
Кто жизнь живет на страже истин безучастных,
Ни торгашей, политиканов и воров.
Хотя… я сам стою на страже самого
Себя! И этому учился хорошо.
Стоять, ходить учился, бегать и легко
Взбираться лестницей для взлета своего!
В любые окна я вскарабкивался смело
И на высоких мачтах знания сидел…
С каким блаженством в первый раз я так взлетел,
А малый свет вел огоньками так умело.
Вот вам учение мое: — Чтоб улететь,
Сначала учимся ходить и танцевать.
Ведь невозможно мыслям сразу же взлетать
Дорог же множество, но надо лишь хотеть.
Так говорил мне Заратустра…
Другая плясовая песня
О, Жизнь! В глаза твои взглянул недавно я.
Сверкало золото в ночи прекрасных глаз…
И стало тихо в сердце, словно в первый раз
Оно желаньем возгорелось от Огня…
И золотой челнок по волнам темных вод,
То появляясь, то ныряя, звал меня…
А ноги в пляс рвались, желанием горя,
И ты, смеясь, звала меня в свой хоровод.
Своими маленькими