силки не попади!
Остерегайся так же приступов любви
Своей к любому… кто протягивает руку.
Подай им лапу, да с когтями, на поруку,
Но пуще всех… себя страшись на том пути.
Ты станешь сам подстерегать себя в лесах,
В пещерах мудрости, в лагунах откровенья,
Твоя дорога вся в ущельях, и каменья
Все впереди тебя, и дьявол, и Аллах…
Ты будешь сам себе еретиком, глупцом,
Да нечестивцем, прорицателем, злодеем.
Сожжешь себя своим же пламенем — халдеем,
И станешь пеплом, а затем и колдуном…
Захочешь Бога сотворить… из дьяволят…
Твоя любовь к тебе… рождает и презренье,
Что дарит любящему око яснозренья!
Все созидающие — те, в ком ясен взгляд.
Но… с созиданием своим в уединенье
Иди, мой брат, а то позднее… справедливость
Твоя последует, хромая, как ревнивость,
Наград потребуя за труд и за терпенье.
Люблю того, кто дальше, выше созидает,
Чем сам является себе на том пути.
В уединение, мой брат, прошу иди.
Люблю того, кто, созидая, погибает…
Так говорил мне Заратустра, и сейчас
Он повторяет все, как будто в первый раз.
(Для сомневающе-го-ся добавлю я: —
О, не иди туда… Тот храм не для тебя.).
О старых и молодых женщинах
— Ты отчего так робко в сумерках крадешься,
О, Заратустра? Что ты прячешь под плащом?
Уж не сокровище ль, увиденное днем?
Новорожденное дитя? Ты не смеешься…
— О да, действительно! Подаренное мне
Дитя, сокровище, то — истина — ребенок.
Она орала бы, как маленький с пеленок,
Когда бы рот свой не держал я на замке!
Когда я в час закатный шел своей дорогой,
Старушка встретилась, да так душе сказала:
— Я от тебя о женах, девах не слыхала,
Хотя о многом говорил ты речью строгой…
Я возразил ей, что о женщинах — с мужчиной
Пристало мне лишь говорить, тогда она
Сказала так: — О, я достаточно стара,
Чтобы тотчас и позабыть своей морщиной…
И внял я просьбе, и сказал старушке так:
— Все тело женщины, и мысли… все — в загадку,
Где лишь беременность являет мне разгадку.
Мужчина — средство для нее, товарный знак…
Но цель — ребенок! Цель воистину прекрасна!
А для мужчины, коль силен, и коль пора,
Ценны опасность и любимая игра,
Он жаждет в женщине игрушку, что опасна.
Мужчина должен быть воспитан для войны.
А для отрады воина женщина дается…
Все остальное, верьте, глупостью зовется.
Для игр опасных и войны мы рождены.
Однако слишком сладкий плод не любит воин,
А в каждой женщине есть горькая начинка,
И даже в самой доброй есть ее горчинка…
Но познает игру, как жизнь, лишь кто достоин.
Она поймет ребенка лучше, чем мужчина,
Но сам мужчина больше женщины ребенок,
Дитя, что просится играть, тигрокотенок.
А ну-ка женщины, снимите лже — личину.
Пусть луч звезды сияет в недрах той любви,
Что вы своею назовете, пусть надеждой
Зовется 'Мне б родить звезду' и верой нежной
Пусть будут честь и добродетели земли.
Пусть станет женщина игрушкой несравненной,
Лучисто — чистой и прекрасной, как алмаз,
Пусть любит больше каждый день, и каждый час,
Ей никогда не быть второй, не быть и пленной…
Но… пусть боится муж жены, что сильно любит —
Любую жертву принесет она тогда!
И пусть боится, коли ненависть сильна
Ее настолько, что и мир она погубит…
За что она его столь сильно ненавидит?
Железо так магниту силы говорит:
— Меня притягивая, ты собою слит,
И недостаточно силен… забрать! — Обидит…
Мужчины счастье называется — 'Хочу!'
А счастье