дверцы по канату и дошел
До середины этой площади, где встали…
Под ним толпа и Заратустра… словно рать…
Но тут, вторично… дверца малая открылась.
Детина вышел — скоморох… Все затаились!
А тот вослед пошел, прыжками, чтоб догнать!
Крича с угрозою: — Ленивая скотина!
Контрабандист с беленой рожей, посмотри,
Как бы тебя не обогнал я на пути!
Зачем ты здесь, осел! — кричал во след детина…
Он приближался, жестко вел свою игру…
Толпа же в ужасе наверх смотрела немо…
Над тем канатом возвышалося все небо,
Как будто бездна голубая на ветру…
Но продолжал кричать детина: — Запереть
Тебя бы следовало в башне! Не мешай
Тому, кто лучше, и пути не заграждай!
Таким, как ты, всего вернее умереть!
Когда он был на расстоянии лишь шага,
Случилось страшное… И все оцепенели…
Взор неподвижным стал, уста как онемели —
Детина прыгнул чрез того с рычаньем ада!
Канатоходец, увидав, что побеждает
Его соперник, потерял все обладанье,
Канат и голову, и все былое знанье,
И полетел, как камень вниз, как вихрь слетает…
Народ на площади на море походил,
Когда взволновано оно безумной бурей.
В смятенье люди побежали, будто улей,
Что потревожили, проснулся… полный сил.
Но Заратустра оставался там, на месте.
И тело раненое рядом с ним упало,
Еще живое, но разбитое немало…
Оно хранило отблеск мужества и чести!
Когда сознание вернулось, тот увидел
Лицо склонившегося низко Заратустры.
— Ты что тут делаешь, явленье Златоуста?
Ведь черт уж рядом здесь… Тебя я не обидел?
Ты помешать ему желаешь? Уходи!
— Клянусь я честью, друг. Того не существует
О чем ты думаешь, душа твоя тоскует…
Нет преисподней, нет и черта, ну, пойми!
Тот с недоверием: — Коль правду говоришь,
То я, теряя жизнь, нисколько не теряю!
Немногим больше, чем животное, я знаю.
Меня… ударами учили! Ты… молчишь…
— Совсем не так! Тебе опасность — ремесло!
За это можно ли кого — то презирать?
Ты научился так достойно умирать,
Что в миг последний мыслишь чисто и светло…
А умирающий… уже не отвечал,
Пошевелив рукою, как бы в благодарность,
Ища те руки, что даруют смерти данность,
С улыбкой тихою… он тихо умирал.
-7-
— Похороню тебя своими я руками…
А между тем, холодный вечер наступил.
Все разошлись, лишь Заратустра как застыл,
Забыв о Времени… И ночь пришла крылами…
Очнувшись холодом, он в сердце так сказал:
— Улов прекрасный был сегодня у меня.
Не человека, труп поймал холодный я…
Существованье скомороха… опыт дал.
Но я хочу учить людей благому Смыслу
Их бытия, ведь этот Смысл — сверхчеловек.
Я словно молния из тучи темных век…
Безумец — труп: подобны оба коромыслу.
-8-
Сказал он в сердце так и, труп взвалив на спину,
Пустился в путь, но вскоре некто подошел,
Да стал шептать ему: — Скорей бы ты ушел!
Здесь ненавидят все тебя! — и скорчил мину…
— У черта ты украл кусок! О, браво, браво!
Теперь… могильщиком заделался, виват!
А Заратустра молча шел — И это брат…
И через два часа пути свернул направо…
Он слышал вой волков, идя по темной чаще,
Их голод, вдруг, он ощутил внутри себя…
Капризы голода вели на зов огня.
И вот, у дома он, стучит сильнее, чаще…
— Кто нарушает скверный сон? — спросил старик,
Открыв ему…
— Живой и мертвый! Дайте мне
Поесть, попить… Забыл с делами о себе…
Кто кормит просящего, кормит свой родник!