«О, да! – второй воскликнул, в белом одеянье, длинный, —
Слагаю тон, как из крупинок льда, я, тонкий, нежный,
С особой чистотой, как бы покров зимою, снежный».
При этом он употребил поэтов стиль, старинный.
Весь в чёрном третий стал произносить вдруг в возбужденье:
– «Когда все собираются друзья к кому-то в гости,
То радуются встречи, свечи жгут, играют в кости».
И посмотрел, что скажут о его стихотворенье.
Четвёртый молвил романтично, в жёлтом одеянье:
– «О, утренний источник как холоден и прозрачен,
Когда берут в нём воду, в жизни он так многозначен»!
И погрузил свой взгляд на небо в звёздное сиянье.
Тут первый, тоже в чёрном, произнёс, собравшись с духом:
– «Когда, садясь на угли, жар всем телом ощущаешь,
Внутри бурлит всё, варится, от этого страдаешь».
И со страданьем улыбнулся, почесав за ухом.
С рассветом, слов у Яня не было от удивленья:
Стоял подсвечник, ступка для толченья риса – рядом,
Ведро с водой, котёл с дырой сиял чёрным нарядом –
Все эти вещи ночью жили духом в превращенье.
Вход за горизонт
Единая черта охватывает все пределы,
С ней можно отдалённого всего в мире достигнуть,
И недоступное, что свойственно богам, постигнуть,
Проникнув в запредельные небесные уделы.
С ней ничего нет, что начало бы не завершило,
Нас на земле лишь горизонт от неба отделяет,
Шаг за черту проникновение определяет
В ту область, где она нас от богов всех отделила.
Контроль же за Чертой принадлежит лишь человеку,
С ней внешний вид и внутренняя сущность нам даётся,
Наверх мы путь прокладываем с ней от века к веку,
При помощи её, бессмертным стать нам удаётся
Мы с ней доходим до корней вещей, скрытых от глаза,
Мысль, несвободная, утрачивает вдохновенье,
И лёгкость исчезает, нет естественности, сразу,
Не сможем восхожденье мы свершить одним движеньем.
И чтоб у горизонта от черты той отстраниться,
Нам нужно восходящему движению поддаться,
Чтоб в пустоте умело телом организоваться,
И в тонкую материю попав, преобразиться.
Искусным нужно быть в своём преображенье,
И избегать потоков, восходяще-нисходящих,