И подлость. Я уверен, что, попав бы к Яньло в Царство,
И там бы твёрдость духа сохранил, не испугался.
О Небо! Если бы способно было мне ответить,
Понять меня, какая ярость душу одолела,
Готов я, если мог меня бог Яньло бы там встретить,
Всё высказать ему то, на душе что наболело»!
И тут почувствовал он в странную усталость в теле.
К столу он прислонился, задремал, вдруг шум раздался,
Он видит, кто- то вскакивает на его постели —
Отряд из семи демонов-военных оказался
Их морды – тёмные, а изо рта зубы с клыками
Торчат, а ростом больше трёх чи, и заверещали:
– «Сюцай! Как смеешь Небо ты хулить! Пойдёшь ты с нами!
Чиновники из преисподней нас сюда прислали.
Каким умом или талантами ты обладаешь,
Чтоб говорить так? Оскорбляешь нас и веселишься,
С владыкой Яньло в Царстве нашем встретиться желаешь,
Наверняка, раскрыть пред ним свой рот ты убоишься».
– «Владыка Яньло ваш несправедлив, а обвиняет
Других, – сюцай громко воскликнул, глядя на них смело, —
Он говорит, что клевещу я?! Разве это дело?!
Так пусть же сам сначала свой характер исправляет»!
Услышав это, они за руки его схватили,
Верёвку чёрную накинули ему на шею,
С сидения стащили, и с собою потащили.
Сюцай проснулся, закричал, от ужаса немея,
Он был в поту, холодном, видит, лампа догорает,
Вот-вот погаснет, и свет пламени едва мерцает.
Жену, Ван урожденную, позвал, та прибежала,
О нём забеспокоилась, горячий чай подала.
Он чашку одну выпил, и сознанье помутилось,
Тело обмякло, руки, ноги вдруг отяжелели,
Перед глазами побежало всё и закрутилось,
Он с помощью жены едва добрался до постели,
Лёг, утром кликнула его жена, не отозвался,
В беспамятстве охваченный недугом, непонятным,
Лежал, и вечером, как труп, в кровати оставался.
Дыханья не было, пульс сердца был уже невнятным,
Потом исчез, но был он мягок, как ей показалось,
Конечностям и телу духа жизни не хватало,
Хоть грудь была тепла, когда её она касалась,
Но он был мёртв, Ван госпожа, от горя зарыдала.
Но что произошло с ним? Почему он так скончался?
Написанный стих сжёг он, и сиянье засветилось,