Вокруг было очень тихо, интернат будто вымер или же скорее замер в ожидании. Для всех учеников, кто обучался на первых девяти курсах, уже начались каникулы, а потому во всем этом огромном здании, сейчас было непривычно пусто и практически безлюдно. Готовящиеся к ритуалу выпускники, молчаливо сидели по своим спальням, мелко вибрируя от выброшенного в кровь адреналина, и беззвучно молились Л’лос, чтобы она придала им силы, достойно пройти это крайне важное в их жизни испытание, на право называть себя взрослыми.
С тихим, протяжным скрипом массивных петель, тяжелые, обитые кованым металлом створки сдвинулись и медленно поползли, открываясь внутрь, освобождая девушке проход в круглую залу. Посреди нее, Анлуриин увидела засыпанную крупным, желтым песком, огороженную мелкой, защитной сеткой, огромную арену. Судя по свежим следам, ее недавно програбили, видимо после того, как туда засыпали свежую порцию песка, заменив им тот, что обильно пропитался чьей-то пролитой на предыдущей дуэли кровью.
Вокруг арены, амфитеатром поднимались деревянные трибуны, на которых сидел весь преподавательский состав ее интерната. Отдельной группой, на самом верху трибун, в отдельно выстроенной ложе, расположились жрицы, сверкая в свете магических шаров, висевших над ареной, своими белоснежными мантиями с алой оторочкой. В центре этой группы, на высоком кресле, больше похожим на трон, сидела старшая жрица, отличавшаяся от остальных тем, что ее мантия была шелковой и имела ярко алый, как только что пролитая кровь, подбой. Анлуриин вздрогнула, когда ее взгляд коснулся фигуры старшей жрицы. В ней она тут же узнала свою мать Фаэрил’л…
Эта женщина дроу была очень красива. Четкие, будто искусным скульптором выточенные из обсидиана, абсолютно правильные черты ее лица, поражали гармонией. Ничто, ни одна родинка или морщинка, не портили его гладкость, изыскано подчеркнутую матовым блеском ее идеальной кожи. Три с лишнем сотни прожитых лет никак не отразились ни на ее лице, ни на изящной фигуре, словно вылепленной лучшим скульптором лишь для того, чтобы служить эталоном для всех остальных женщин, великой расы дроу. Черты ее лица унаследовала и дочь, хотя у нее, они пока еще не приняли тот вид аристократической ухоженности и законченного совершенства, присущие лишь зрелой, опытной и знающей себе цену женщине.