Вытягивая свое гибкое и послушное тело под простыней в струнку, Анлуриин почувствовала, как распрямляются все ее мышцы и сухожилия, а внутри суставов, едва ощутимо щелкают скопившиеся там за ночь, пузырьки воздуха. Тонкая, полупрозрачная, сотканная из паутины шелкопрядных пауков простыня, облепляла ее соблазнительные формы, выпирая и очерчивая упругие шарики, еще пока не слишком больших, но уже ярко выраженных девичьих грудей, повторяя крутой изгиб ее бедер и очерчивая тонкую, как у паука, талию девушки. Анлуриин, словно тренируясь в соблазнении, еще и провела сверху, по тонкой и легкой материи, своими узкими ладошками, полностью удаляя этим движением все скрытые доселе пузыри свободного пространства, между натянувшейся в местах изгибов ее тела, тонкой тканью и ее совершенными по красоте, женскими формами.
Глубоко вдохнув в свои тренированные легкие воздух, девушка внимательно посмотрела, как снова натянулся и обнял ее упругие груди невесомый шелк простыни и не найдя в этом ничего для себя интересного, она мягко и грациозно выскользнула из мягкой кровати, при этом гибко изогнувшись, а затем одним слитным движением, вытянувшись вверх, вскинув к потолку свои длинные, аристократичные пальчики.
Спала она полностью обнаженной, а потому не слишком удивилась раздавшемуся позади нее, у дверей входа в ее покои, грохоту и звону упавшей и разбившейся посуды. На самом деле она сделала все свои соблазнительные потягивания и движения специально, прекрасно осознавая, что еще пару минут назад, в ее комнату вошел слуга дроу, обыватель из нижнего яруса, принесший ей завтрак. Именно его шаги, а также звук прикрываемой им за собой аккуратно двери ее и разбудили. Звали его, насколько она помнила, Орлиит. Ему было не слишком много лет, а если честно, то ее никогда особенно не интересовало, сколько именно. Зато в отличие от личных слуг матери, он был не излишне молодым и смазливым, а еще не приторно сладким внешне.