Она сделала пару шагов вперед, оказываясь рядом с жертвенным камнем и, даже не глядя при этом по сторонам, поднялась на ступеньку, расположенную прямо перед ним. Как будто бы возносясь благодаря этому над жертвой и полом, Анлуриин почувствовала, как в ее правую руку вкладывают противно липку, залитую свежей кровью, ручку церемониального кинжала. Высоко держа голову, она посмотрела на старшую жрицу, умолкнувшую после произнесения ритуальных слов, и теперь цепко глядящую на нее, своими мертвыми, как у паука глазами. Подняв руку в замахе, Анлуриин глянула, прицеливаясь вниз, на распростертого под ней юношу, который смотрел на нее своими широко раскрытыми, полными неизбежностью глазами, замерев на камне от дикого, первобытного ужаса.
– Я – дроу, а потому во мне нет страха! – Прошептала Анлуриин священные слова, успев увидеть, как от ее мелодичного, такого приятного, певучего голоса, еще шире раскрываются итак уже донельзя выпученные, словно у паука, глаза человека.
Удар! Кинжал, словно живой, завибрировал, оказавшись по самую ручку в теле жертвы, легко пронзая его плоть и уходя точно в сердце. Человек лишь раз дернулся, судорожно сокращая свои пронзенные мышцы грудной клетки, и тут же обмяк. Выдернув из раны кинжал, юная дроу безучастно смотрела, как следом за покинувшем тело лезвием, оттуда начинают толчками выплескиваться вверх струи темной, в скудном освещении храма, почти черной крови. Она видела, как глаза человека, еще недавно блестевшие и расширенные от ужаса, постепенно прикрываются, подергиваясь мутной поволокой, пришедшей к нему, от ее тонкой и как будто бы хрупкой руки, смерти.
Из ее ладони мягко, но настойчиво, кто-то из служительниц вынул, снова сырой, от свежей крови кинжал, а она сама, совершенно одеревеневшими вмиг ногами, сделала шаг назад, неловко спускаясь на пол с высокой ступеньки. Развернувшись, ступая по черному, каменному полу как сомнамбула, она совершила еще несколько неуверенных шагов, направляясь, к сгрудившимся справа от алтаря, тесной группой девушкам, неумело пытавшимся утешить, повисшую и рыдающую на их руках навзрыд, ее предшественницу, «соседку» по Ритуалу.