См. примечание к VII, 4, 1029b3-12[2]. В этом ключевом месте книги Ζ (7) Аристотель проводит различие между тем, что «первоначально и самому по себе» (πρῶτον καθ᾽ αὑτὸ) и тем, что «очевидно для нас» (ἡμῖν δῆλον). Вещи, наиболее очевидные по природе (τὰ τῇ φύσει φανερώτατα) – это первосущности, простые и вечные начала, однако они наименее очевидны для нашего чувственного познания. Для нас же, напротив, более ясны и очевидны сложные, составные вещи, данные в восприятии. Задача науки – пройти путь от того, что очевидно для нас, к тому, что очевидно по природе.
Ср. замечания к I, 3, 984a18-19 (S. 27 у Швеглера)[3] и к следующему §. В начале «Метафизики» Аристотель, исследуя мнения предшественников о причинах, отмечает, что первые философы искали начала в материальной стихии, то есть в том, что было наиболее доступно и очевидно для чувственного восприятия, тем самым интуитивно следуя от более знакомого нам к более знакомому по природе.
См. также близкое по смыслу место de Soph. Elench. c. 33. 183b28 ff. («О софистических опровержениях»)[4]. Здесь Аристотель, подводя итоги своему исследованию, говорит о порядке обучения наукам: начинать следует с того, что известно и очевидно для ученика, даже если эти вещи менее известны в абсолютном смысле (ἧττον γνωρίμων ἁπλῶς). Это вновь подтверждает его методологический принцип: движение от того, что более явно и познаваемо для нас, к тому, что более явно и познаваемо по своей природе.
4. О значении термина ἕξις («гексис» – обладание, состояние, устоявшаяся способность) [5].
См. Probl. XXX, 2. 955b1 ff. (Псевдо-Аристотель, «Проблемы»): «Διὰ τί κατ» ἐνίας μὲν τῶν ἐπιστημῶν ἔξιν ἔχειν λέγομεν, κατ» ἐνίας δ» οὔ; ἢ καθ» ὅσας εὑρετικοί ἐσμεν, ἔξιν ἔχειν λεγόμεθα· τὸ γὰρ εὑρίσκειν ἀπὸ ἔξεως» – «Почему о некоторых науках мы говорим, что имеем [их как] «гексис», а о других – нет? Или [верно сказать], что мы называемся обладающими «гексис» в тех [науках], в которых мы изобретательны (εὑρετικοί); ибо способность находить [решение] проистекает из устоявшегося состояния (ἕξις)»[6].