В.П. Зубов в работе «Аристотель» (1963) обращает внимание на тонкость критики: пифагорейцы, по Аристотелю, правы, что числа – это сущности (οὐσίαι), но ошибаются, считая их чувственными сущностями, а не сущностями умопостигаемыми. Они пытаются строить физический мир из математических абстракций, что методологически неверно [Зубов, с. 89].
Сэр Дэвид Росс (W.D. Ross, «Aristotle’s Metaphysics. A Revised Text with Introduction and Commentary», 1924) в своем фундаментальном комментарии пишет, что главный упрек Аристотеля пифагорейцам – в смешении категорий: они объясняют физические явления через математические сущности, которые, по Аристотелю, не могут быть действующей причиной в физическом мире [Ross, vol. I, p. 185].
c) платоновское учение об идеях и числах (гл. 9)
Текст Аристотеля (в редакции):
Учение об идеях сталкивается с наибольшим количеством трудностей. Вводя идеи как причины, платоники умножают сущности сверх необходимого: помимо чувственных вещей существуют их идеи, а затем и математические объекты между ними. Однако главный парадокс в том, каким образом идеи, будучи отделенными (χωριστά) от вещей, могут быть причинами их существования и становления. Они не присутствуют в причастных им вещах и не могут двигать их или вызывать изменения. Кроме того, теория идей бесполезна для познания природы, так как неподвижные идеи не объясняют движение и изменение в чувственном мире.
Комментарий А.Ф. Лосева («Критика платонизма у Аристотеля», 1929):
Для Лосева эта критика – центральный пункт расхождения Аристотеля с Платоном. Лосев считает, что Аристотель не просто отрицает теорию идей, но «имманентизирует» их, превращая в имманентные формы (εἴδη) самих вещей, которые и являются подлинными причинами. «Аристотель упрекает Платона в “удвоении вселенной”, которое ничего не объясняет, и предлагает свое решение: форма неотделима от материи, она в ней самой, и потому является действующей и целевой причиной ее существования» [Лосев, с. 156].
Текст на древнегреческом: