Комментарии:
С.В. Месяц (Россия): Месяц, как специалист по античной науке, поясняет, что Аристотель излагает здесь теорию гомоцентрических сфер Евдокса Книдского, усовершенствованную Каллиппом. Это – математическая модель, призванная объяснить сложные видимые движения планет (попятные движения, изменения скорости) через комбинацию равномерных круговых движений. Каждой сфере, отвечающей за отдельное движение, должен, по Аристотелю, соответствовать свой неподвижный двигатель (ум). Таким образом, метафизик зависит от данных астрономии: число богов = числу сфер, необходимых для объяснения небесных явлений.
Источник: Аристотель. Физика. Кн. I-IV. / Пер. и комм. С.В. Месяц. – М.: ГЛК, 2017. – Комментарии к кн. VIII.
Зарубежный специалист (Г.Е.Р. Ллойд): Ллойд в работе «Методы и проблемы греческой науки» анализирует этот пассаж как пример взаимодействия философии и науки. Аристотель не является астрономом; он заимствует модель у специалистов. Однако он онтологизирует математическую модель: для него сферы – не абстракции, а реальные физические, хотя и эфирные, образования, а значит, требующие реальных двигателей. Это характерная черта аристотелевского подхода.
Источник: Lloyd G.E.R. Methods and Problems in Greek Science. – Cambridge: Cambridge University Press, 1991. – P. 110-115.
5. Вывод о числе перводвигателей и единстве неба.
Предполагая теперь, что число кругов столь велико, мы можем с вероятностью предположить, что существует столько же субстанций и неподвижных, но чувственно ощутимых принципов. Сказать и доказать что-либо определенное по этому поводу – дело сильнейших. Поскольку теперь невозможно существование какого-либо движения, которое не совпадало бы с движением небесного тела, и поскольку, кроме того, следует полагать, что каждая свободная от страданий и самосуществующая природа и субстанция достигла наилучшей цели, никакое другое существо не может существовать помимо этих существ, но число субстанций должно быть столь же велико. Если бы еще существовали другие, то они должны были бы двигаться, будучи сами концами движения, поскольку невозможно существование других движений, кроме упомянутых. Что это так, можно заключить из того, что находится в движении: ведь если все, что движется, движется только потому, что есть движущаяся вещь, и если каждое движение должно иметь движущуюся вещь в качестве своего носителя, то ни одно движение не может существовать ради самого себя или ради другого движения, но существует ради субстрата, небесных тел. Ведь если бы движение существовало ради движения, то последнее должно было бы существовать и ради другого: а поскольку продолжение в бесконечность невозможно, то целью всякого движения должно быть одно из божественных тел, обращающихся на небе. Если бы было несколько небес, как несколько людей, то у них был бы один принцип в роде, много принципов в числе. Только то, что много по числу, имеет материю. Понятие одно и то же для многих вещей, например, для человека: Сократ, с другой стороны, один. Высшая форма не имеет материи: она – совершенная реальность. Единица в понятии и числе – это, следовательно, первая движущаяся вещь, которая сама по себе неподвижна, и поэтому то, что всегда и постоянно движется, также является только Единицей: следовательно, существует только одно Небо.