А.Ф. Лосев: Для Лосева это ключевой момент для понимания античной эстетики. «Целое, имеющее форму» – это прообраз художественного произведения, организма, космоса. Единство здесь – не механическое сложение частей, а органическая целостность, где форма (эйдос) является причиной единства. Противопоставление «по природе» и «путем насилия» (склеивание, связывание) показывает, что Аристотель ищет внутренний, имманентный принцип единства, а не внешний.
В.Ф. Асмус («Античная философия»): Асмус акцентирует онтологический аспект. Неделимость движения в месте и времени – это критерий подлинного единства для физической субстанции. Таким единым является, прежде всего, живое существо, чье движение целесообразно и целостно. Это отличает аристотелевский подход от натурфилософского, где единство часто понималось механистически.
3. Единое как неделимость формы и числа
Текст Аристотеля: «Далее, в-третьих, ‘единое’ означает отдельный ‘это’ и имеющий положение в пространстве; в-четвертых, ‘единое’ означает общее и имеющее одно определение… Все это едино постольку, поскольку оно неделимо: именно одно – в движении, другое – в мысли или в понятии.»
Комментарий (СССР/Россия):
А.Ф. Лосев: Лосев видит здесь диалектику индивидуального и общего. «Отдельный «это»» (tode ti) – это единичная, чувственная субстанция, неделимая числом. «Общее, имеющее одно определение» – это вид или форма (эйдос), неделимая в понятии, в логосе. Таким образом, Единое оказывается фундаментальным свойством как чувственного, так и умопостигаемого мира. Единство индивида и единство вида – разные, но взаимосвязанные виды единства.
Советские логики (коллективные монографии по истории логики): Этот пункт рассматривается как основа аристотелевской теории понятия и определения. «Неделимость по виду» означает, что вид есть последнее, что поддается определению (последняя видовых отличие). Согласно логическому критерию научности, определение должно быть единым и заключаться в установлении рода и видового отличия объекта, тем самым раскрывая его сущность.