Звук натянутых струн доносился из дальнего полумрачного угла, где, ссутулившись, прятался старик Аристо. Его глаза, вечно слезящиеся, как у больного пса, с тихой грустью наблюдали за происходящим. Он понимал, что искусство способно менять мир, но продолжал играть простенькую кантату из трёх нот, опасаясь, что Мугунду снова причинит ему побои, чего Аристо всеми силами старался избежать.
Неподалёку от него расположились трое карликов – Гог, Магог и Фогог, увлечённо игравшие в карты среди рассыпанных монет. У одного на шее висел огромный крест, другой опирался на затейливо изогнутый посох, а третий кутался в просторную рясу, словно в одеяло. Они с энтузиазмом распевали молитвы на разбойничий мотив: «Во имя динара, дуката и святого дублона!»
Амброзино стоял с протянутой рукой добрые полчаса, и верно простоял бы так и до утра, если бы не Аристо. Старик с измученным лицом поднялся из-за стола, взял стакан и наполнил его чистой водой из графина.
– Прости их, мальчик,.. – прошептал Аристо, с грустью глядя в глаза Амброзино. – …Они забыли, что значит быть людьми. Это ужасное общество… но их можно понять, их работа не так уж проста. Его голос звучал медленно и протяжно, но его уши будто напряглись, и вдруг Аристо быстрым рывком вернулся к скрипке, опасливо поглядывая на Мугунду, который начал жевать чуть медленнее обычного. Амброзино, с благодарностью кивнув старику, вышел из повозки и направился обратно к своей Вере.
Она сидела во мраке в той же позе, в которой и была. Не то чтобы она не двигалась – даже волос на её голове не шевельнулся. «Совершенство» – пронеслось у него в голове.
– Что ты видел? – спросила она, едва он вошёл.
Амброзино сжал в руке стакан воды и в недоумении неловко смотрел, куда угодно, только не в глаза. Туда он мог смотреть, только когда она его не замечала.
– Ничего, – ответил он, глупо улыбаясь.
Вера взяла стакан из его рук, внимательно изучила воду. Затем, не выпив ни глотка, отставила его в сторону.
– Всё, – сказала она, отвернувшись.