Глава 5
Галина, конечно, проболталась. За дружным обеденным чаепитием взяла и ляпнула:
– Вот заберешься в свою дыру деревенскую и будешь без нас скучать…
Обращалась-то она ко мне, но вцепились в неё остальные трое. Пусть скупо, но она рассказала им о моем новом знакомстве и даже о ЗАГСе.
– Давно пора, – Тамара лучилась довольством и готова была радоваться всему хорошему: и своему, и чужому. – А выбор?! Ну что ж! Это всегда кот в мешке. Пока не откроешь, окраски не узнаешь.
Аленка обиженно поджала губы:
– Чуть что и пошли молоть: молодежь легкомысленная, такая, сякая… А сами?! После шапочного знакомства в ЗАГС…
Мы дружно расхохотались.
– Господи! – сквозь смех выдавила Маринка. – Сами!!! Мы, что ж, уже не молодежь?!
Аленка смутилась:
– Да я не это имела в виду…
– Сиди уж, – махнула ей Галка. – И помалкивай. Не влезай в разговоры взрослых. Рано тебе.
Мы снова рассмеялись, а Аленка вышла из-за стола и, надувшись как мышь на крупу, уползла к своему рабочему месту.
Вечером в пятницу после окончания работы я вместе со всеми успела выйти на крыльцо, а дальше…
Переполненные жадным любопытством глаза моих коллег уставились на Мишку, стоящего у самого входа с букетом полевых цветов, так бесцеремонно, что даже я смутилась. А он без тени смущения с искренней улыбкой на лице поздоровался со всеми сразу, уверенно подошёл ко мне, протянул цветы:
– Ну, вот я и приехал за тобой, как мы и договаривались.
Я взяла роскошный экзотический букет и прижала к себе. Пахло свежестью, лугом, светом и … счастьем.
А Мишка улыбнулся улыбкой абсолютно счастливого человека, подмигнул мне весело и перевёл такой же весёлый взгляд на стоящих столбом женщин. Они выдохнули как по команде, отчего-то смутились, даже Маринка (вот уж чего я не ожидала!), и как-то суетливо стали прощаться. На лице же своего нового знакомого я вновь не увидела ни тени смущения. Он просто был самим собою и всё.
Конечно, он был красив. Но скажите, какой женщине её избранник не кажется красавцем?! Для меня Мишка был хорош, но не буду утверждать, что от его внешности можно потерять дар речи. Нет. Вполне обыкновенный парень. Но что-то в нём было такое, что цепляло за живое. Какая-то чистота, что ли?! Открытость? Безмятежность? Уверенность? Не знаю. Но без сомнения это «что-то» было притягательным. По-видимому, и мои коллеги это уловили. Не одна же я такая чуткая. И ещё. Его естественность подкупала. Она была какой-то врожденной, что ли. Уместной.
Томка с Мариной произнесли почти одновременно:
– Ну, до понедельника, что ли…
– Побежала я, – выдавила из себя Алёнка, переступая с ноги на ногу, но не двигаясь с места.
Даже Галина как-то подрастерялась и поблёкла. Она хлопала глазами и силилась понять, что происходит. Или в её представлении деревенский парень должен был выглядеть иначе?
– Галь, – толкнула я её в бок. – Это Мишка. Я тебе о нём говорила. Помнишь, предупреждала, что в выходные поеду к нему.
– Ага, – сглотнула Галка, кивая головой, как заведенная. – Помню я…
– Ну и хорошо, – подвела я итог разговору, видя, что подруга мне в нем не помощница. – Всем до свидания, а мы пошли.
Бабы дружно стронулись с места.
– Сначала ко мне, надо кое-какие вещи захватить, – повернулась я к парню, – а потом на автобус.
– Зачем на автобус, – улыбнулся он. – Я на машине.
Мои коллеги как стронулись дружно с места, так дружно и остановились. Ничего интересного они, конечно, увидеть не ожидали. Ну, приехал деревенский парень на раздолбанных в шмат облезлых «Жигулях», ну, именует их гордо машиной. Что здесь интересного?! Разве что порадоваться за себя. Всё-таки социальной ступенькой выше…
Я просто считывала информацию с их лбов, пока мои сослуживицы тянули шеи нам вслед. Мой избранник, аккуратно поддерживая меня под локоть, уверенно шёл вперёд. Я семенила рядом, свернув шею в сторону толпы провожающих нас баб, и заранее смущалась, представляя, как я на глазах у всех буду забираться в такую зачуханную машину.
Вот ведь заразная болезнь – этот самый вещизм. Даже если тебе и не надо, всё равно пойдёшь на поводу у так называемого общественного мнения. В моду вошло – носи, не важно, что не очень хочется. У всех есть – купи. Ну и что, что не нужно?! Много таких. Не нужно, а купишь. А не купить – так засмеют…
И ведь пытаюсь барахтаться, не смотреть по сторонам, так ведь от чужих взглядов зачешешься… Особенно в нашем городишке, где снобов побольше, чем в любом мегаполисе.
Вот и сейчас – чего разволновалась?! Подумаешь – машина старая и добитая и устарела ещё в прошлом веке. Ну и что?! Какие наши годы?! Заработаем, если новая понадобится.
Пускай смотрят, если желание есть, и треплются потом сколько угодно. Я всё равно не услышу. Главное – приехал, а всё остальное – ерунда.
Я распрямила плечи и выбросила глупые мысли из головы.
Мишка достал брелок, нажал кнопочку, и малиновый «Опель- Вектра» приветливо моргнул фарами.
Я тоже моргнула. Только глазами. Никаких тебе ржавых «Жигулей». Очень даже хорошенькая машинка. Уютная, чистенькая, просто конфетка. И подозрительно похожа на новую.
– Садись, – предложил мне мой избранник, галантно открывая передо мной дверцу машины.
Я зачем-то оглянулась прежде чем сесть. Никто из моих коллег домой сегодня явно не торопился. А если и спешили, то совсем об этом забыли, потому что всё ещё стояли у крыльца и смотрели на нас.
Я нерешительно села в машину, которая оказалась неожиданно низкой, поёрзала на сиденье и вопросительно посмотрела на Мишку.
– Что-то не так? – сразу среагировал он на мой немой вопрос. – Тебе неудобно?
– Удобно, – вышла я из ступора и улыбнулась, благодаря его за заботу. – И всё так. Поехали?
– Конечно, – легко согласился он, заводя машину и с улыбкой подмигивая мне.
Всю короткую дорогу я занималась самоедством. Мысленно, конечно. Мне было стыдно, что я оказалась такой мещанкой. Как можно заранее испытывать стыд, ещё даже не зная за что? А если бы он на самом деле приехал на старье, то – что?! Разве можно выбирать человека по его достатку?! Так ведь можно всё на свете проглядеть.
Хорошо, что мне пришлось отвлекаться от дурацких мыслей, указывая дорогу, а то бы я себя до хребта изгрызла.
У меня в квартире мы не задержались. Я только налила воды в вазу и поставила в нее цветы. Вазу отнесла на окно, чтобы цветам было видно днем солнышко.
– Не скучайте! – сказала я им. – Я скоро вернусь.
Сумка с необходимыми вещами была собрана заранее, от чая Мишка отказался, мне тем более было не до еды, так что вышли мы практически сразу после того, как вошли.
Меня всё время слегка потряхивало от волнения. Шутка ли: с женихом знакома без году неделя, а уже намылилась в гости к будущей свекрови.
Дорогой я продолжала мандражировать. Не слишком ли я поторопилась нанести визит. Это хорошо, что дома нас ждёт его мама, если это, конечно, правда. «А вдруг всё не так?» – подумала я и опять устыдилась своих мыслей. Ещё чего не хватало. Не верить человеку, за которого в скором времени собираешься замуж. Что со мной такое сегодня?! Сама себя не узнаю.
– Моя мама – бывшая учительница географии и биологии. Строгая, начитанная, очень выдержанная. Я – поздний ребёнок. И, к сожалению, единственный, – медленно и негромко начал рассказывать Мишка, словно подслушав мои мятущиеся мысли, и я навострила уши. – Отец служил на границе, там и погиб. А мы переехали в деревню. Маме захотелось тишины и уединения. Живём здесь уже четыре года. Нам нравится, – просто закончил он.
Я отчего-то не нашлась что сказать, только вздохнула тихонько, а Мишка улыбнулся и сказал громко и весело:
– У нас клубника растёт – вот такая, – он развёл руки в сторону, а я рассмеялась:
– Врунишка! Это уже арбуз, а не клубника. Что-то ты напутал.
– Сама увидишь. Уже и черешня с вишней ранние поспевают, а вот яблоки и груши будут попозже. Сейчас рано. Всё растёт, наливается, а картошкой молодой с огурчиками и зеленью мы тебя угостим. Земляника у нас ремонтантная есть. Всё лето и спелые ягоды на ней, и маленькие зелёные ягодки, абсолютно несъедобные, и цветочки. Вот такая живописная картина.
Он опять улыбнулся, и я улыбнулась ему в ответ. Никаких мрачных мыслей и в помине не было. День расцветал яркими красками. Хорошо ехать в удобной машине с улыбкой на лице. И когда тебе в ответ тоже искренне улыбаются.
Мы уже выехали далеко за город. Зелень за окном машины щедро раскрасила окружающий нас мир зелёной краской разных оттенков, разбросав по ней яркими пятнами белые, жёлтые, розовые, синие вкрапления.
– Сколько полевых цветов кругом! – не удержалась я от восхищения. – Луга словно разноцветным ковром покрыты! Солнце на небе и миллионы маленьких солнышек на земле. Здорово, правда?!
– Правда, – рассмеялся мой спутник. – Я тоже люблю полевые цветы. На солнечных местах они особенно яркие. Я вообще люблю всё, что цветёт. А ещё я люблю ловить рыбу на удочку, но об этом я уже тебе говорил.
– Говорил, – согласилась я. – Любишь посидеть у костра, побродить по лесу. Читать тоже любишь и терпеть не можешь телевизор. Не домосед. Путешествуешь много. Явно приврал, да? Я всё помню. Только удивительно, когда тебе читать, а тем более путешествовать, если ты фермер? У тебя же дел должно быть невпроворот. А денег у фермеров, как правило, лишних нет.
– Дел действительно много, но я всё успеваю каким-то чудом, – усмехнулся краешком рта Михаил. – Ничего я тебе не приврал. Сказал правду. Истинную правду и ничего больше. Ехать нам уже недалеко. С полчаса осталось. Скоро сама всё увидишь и поймёшь.
Я навострила глаза и уши. Прилипла к окну и стала всматриваться в пейзаж, проплывающий за стеклом машины. Он всё время менялся.
Места были красивые. Вот вдоль дороги потянулись сосновые леса с вкраплениями дубов, берёз, рябины, различных кустарников. У подножия сосен густо рос нежно-зелёный черничник. У самой кромки дороги временами тянулись земляничные полянки и мелькали куртинки брусничника. Хотелось выйти из машины и постоять в этих благословенных местах, но я ничего не сказала. Загляделась.
Жаль, что мы с Галиной никогда не ездили в эту сторону.
– Красиво, да? – тихо спросил Михаил, и я вздрогнула от неожиданности. Так задумалась, что совсем выпала из реальности. – Появятся ягоды – приедем сюда. Черника здесь крупная. Одно удовольствие собирать. Правда, не у дороги, с километр пройти надо. А потом за грибами. Здесь их полно, и белых – море. Отсюда до моего дома осталось всего около десяти километров.
– Приедем, – эхом отозвалась я и умолкла.
Вскоре Мишка свернул на лесную дорогу и поехал куда-то в сторону. Дорога вела в лес и куда-то на возвышенность. Это было так неожиданно, что я напряглась.
– Куда это мы? – задала я вопрос, и тут же получила ответ:
– Ко мне. У нас деревня крошечная и не на центральной дороге, но нам очень нравятся эти места, и уезжать отсюда мы не хотим.
– Закрой глаза, – предложил он мне, – и не открывай, пока я не скажу.
– Зачем? – подозрительно прищурилась я и сжала губы. Все мои скрытые страхи вылезли наружу, и я опять подумала, как неосмотрительно поступила, поехав одна неизвестно куда.
Я посмотрела на Мишку. Он улыбался. Нет, на маньяка он совсем не похож. Что я выдумываю?!
Дорога пошла под уклон.
– Смотри, – торжественно объявил мой избранник и притормозил, а я взглянула в окно и ахнула:
– Батюшки мои! Какая красотища! Давай из машины выйдем!
Мы вышли и некоторое время стояли на возвышенности, держась за руки и любуясь открывшимся видом. Я впитывала в себя окружающую прекрасную безмятежность, и мне казалось, что у меня растут крылья.
Передо мной в широкой низине лежало озеро, обрамлённое с двух сторон лесом, а ещё по двум его высоким берегам привольно раскинулась небольшая деревенька. Никаких избушек на курьих ножках не было и в помине. Вполне приличные, красиво покрашенные в разные цвета, ухоженные, хоть в основном и небольшие, домики радовали глаз.
Лес, яркий, солнечный, праздничный, лучился теплом и приветливостью. Вода в озере тихо дремала, не нарушая лесную тишину. И вдруг где-то недалеко раздался резкий петушиный крик.
– Живет деревня, – улыбнулся Мишка, и я улыбнулась ему в ответ. Мы поехали дальше.
Домов действительно было немного. Никакой скученности не наблюдалось. Разноцветные строения стояли поодаль друг от друга. Никто никому не мешал. Виднелось ещё несколько крыш среди буйной зелени. И всё. Словно островок в синей оправе среди зелёного безмолвия.
– Это что, деревня? – ступила я. Городом то, что я видела, назвать было нельзя, хутором – тоже, но и деревней называть язык не поворачивался. Как-то не так представляла я себе российскую деревню.
– Угу, – развеселился Мишка, изловчился и звонко чмокнул меня в щёку. Мы ехали очень медленно, будто ползли.
Я посмотрела на него – он ехал и улыбался.
– Обыкновенная деревня? – с сомнением в голосе продолжила я пытать своего спутника.
– Необыкновенная, – с гордостью констатировал он, аккуратно ведя машину. Он специально ехал так медленно, давая мне возможность увидеть как можно больше. – У всех по гектару земли вокруг дома, и каждый чем-то занимается, что-то производит, так что в магазин за продуктами мы практически не ходим. В общем, сама всё увидишь. И, надеюсь, оценишь по достоинству.
– Приехали, – останавливаясь у ярко-жёлтого дома с резными бледно- голубыми окошками и по-прежнему радостно улыбаясь, сообщил он мне.
Я посмотрела на дом. Не слишком велик, но и не мал, аккуратненький, чистенький, ухоженный. От сердца отлегло. И чего я так переживала?! Кто его знает, где жить лучше: в городе, когда в соседней квартире алкашня день и ночь покою не даёт, или вот в такой деревеньке, которая больше на курорт похожа.
Не знаю… Не знаю…
Мишка вывел меня из задумчивости одним коротким словом:
– Выходи!
Я встрепенулась, а он рассмеялся:
– Или ты дальше ехать хочешь?
Оказывается, он уже открыл дверцу с моей стороны и стоит, ожидая меня, с протянутой в мою сторону рукой.
Я подала ему руку, выбралась из машины, и тут открылась дверь дома и на крыльцо вышла довольно моложавая женщина с улыбкой на лице.
– Здравствуй, Ниночка, – певуче заговорила женщина, и всякое смущение и неловкость сразу исчезли, будто и не было их никогда. Казалось, что я вернулась после долгой отлучки домой, где меня с нетерпением ждали и моему приезду открыто радуются. – Мишенька мне о тебе все уши прожужжал, вот наконец и свиделись. Вы проходите, чай давно готов.
– Здравствуйте, – приветливо отозвалась я и шагнула за калитку.
Короткая дорожка к дому была обрамлена цветами. Распустились не все цветы, но по листьям я узнала многие и поняла, что цветение здесь спланировано так, чтобы продолжалось оно до поздней осени. Я тоже люблю цветы, поэтому сразу прониклась симпатией к хозяйке усадьбы.
В доме тоже везде были цветы. Стол был накрыт праздничной скатертью (или здесь всегда так?!), и всё на нём было готово к чаепитию. Меня здесь действительно ждали.
– Меня зовут Валентина Петровна, – непринуждённо представилась хозяйка, приглашая нас к столу. – Будь как дома, Ниночка. Не стесняйся.
– Спасибо, – от души поблагодарила я хозяйку за добрые слова. – Мне очень приятно с вами познакомиться.
Она улыбнулась:
– Если хочешь лицо, руки сполоснуть, пойдем со мной. Устала с дороги? Ты ведь после работы?
– С удовольствием умоюсь, – пошла я вслед за хозяйкой. – Я с работы, но не устала…
– А что у вас в чай добавлено? – спросила я, сделав глоток. Я сразу унюхала тонкий аромат, исходивший от предложенного мне напитка, но по запаху не угадала, какому растению он принадлежит.
К чаю был подан такой душистый мёд, что он перебивал все остальные запахи, так что определить, чем же всё-таки пахнет заварка, было очень трудно. Чай был красивого, настоящего чайного цвета, но нежный, приятный привкус ясно говорил о том, что кроме собственно чая в нём есть ещё что-то.
Хозяйка улыбнулась:
– Мишенька любит мелиссу лимонную в чай добавлять и меня приучил. Мы чай пьём без сахара. Добавляем то мелиссу, то мяту, то ещё какую травку (у меня их много заготовлено), иногда молочка добавляю, а чистый чай у нас как-то не прижился.
К чаю были поданы какие-то совершенно изумительные булочки, настолько воздушные, что казалось их пекли гномы, потому что людские руки слишком грубы для такой работы. Домашний сыр тоже был исключительно вкусен.
Мишка улыбался, маленькими глотками пил чай и смотрел на меня, а я лопала уже вторую булочку с толстым ломтем сыра, потому что устоять перед такой вкуснотищей было невозможно.
– Где вы такую прелесть покупаете? – поинтересовалась я, проглотив очередной кусок. – Ни разу в городе на такие булочки не наткнулась. Наверное, не по тем магазинам хожу.
– Я их сама пеку, – снова улыбнулась Валентина Петровна. – Дело нехитрое. Захочешь – научу.
– С удовольствием научусь, – обрадовалась я, – а то я только бисквиты по праздникам освоила – и всё… А сыр такой я тоже в магазине не встречала.
– А его там и нет, – улыбнулась Валентина Петровна.
Я выпила две кружки чая и поняла, что надо остановиться.
– Больше не могу, – честно призналась я, ставя пустую чашку на стол. – Всё очень вкусно, но желудок мой и так растянулся до совершенно немыслимого размера и сейчас заплачет, бедняжка, от перенапряжения.
– Ну, чай никуда не убежит, – легко рассмеялся Мишка, – всё остальное – тоже, так что мы можем пока сходить на экскурсию.
– Да, да, – обрадовалась я. – Очень хочу посмотреть на твоих коров.
Мишка удивлённо посмотрел на меня, а Валентина Петровна не менее удивлённо – на него.
– Каких коров?! – в один голос поинтересовались они, и теперь уже пришла очередь удивляться мне.
– Как – каких?! – воскликнула я. – Ты же говорил, что ты фермер! А разве можно быть фермером без коров?!
– Какие у тебя странные представления о фермерах, деточка, – медленно проговорила Валентина Петровна и посмотрела на сына.
– Ты что, Мишенька, совсем о себе ничего Ниночке не рассказывал? – поинтересовалась она у него.
– Рассказывал, – весело усмехнулся он, – да видно не то и не так.
– Я фермер, – повернулся он ко мне, – но коров у меня нет. У меня пасека. Шестьдесят домиков. Это два точка. Я пчеловод.
– А я думала, что все фермеры коров доят, – развеселилась я. – Вернее, мне так сказали, или, может, я так поняла, потому что я ровным счётом ничего о фермерах не знаю.
– У нас в деревне каждый занят чем-то одним: кто-то молоко производит, кто-то мясо, у кого-то теплицы, у других овощи – ягоды всякие, хотя этого у всех понемножку, – пояснил Мишка. – Я вот мёд продаю, а всё остальное у соседей покупаю. И они поступают так же. Поэтому я и сказал, что у нас деревня необыкновенная. А магазинные продукты мы не любим. Кто их знает, из чего они сделаны и где валялись, пока до нас дошли.
– Покажи, сынок, Ниночке, как пчёлки работают, – предложила Валентина Петровна. – Пока светло и тихо, можно все хорошо рассмотреть. Наверное, она такого не видела?
Она подала мне легкую белую косынку и посоветовала:
– Накинь на голову. Это чтоб пчелки в волосах не запутались и не ужалили ненароком.
– Спасибо. Хочу посмотреть, как они мёд носят, – добавила я вслед за ней, повязывая косынку. – Никогда не была на пасеке.
Мишка легонько щёлкнул меня по носу.
– Они не мёд носят, а нектар и пыльцу, а мёд они уже потом в сотах производят, перерабатывая всё, что добыли. Только в соты заглянуть нельзя, так что уж поверь мне на слово.
– Верю, – легко согласилась я. Странно, я никогда не была особо покладистой, а сейчас поймала себя на мысли, что мне нравится соглашаться с ним. – В конце концов, ты у нас пчеловод, а я всего лишь любопытствующий элемент.
На пасеке стоял ровный гул. Я сначала не поняла, что это за звук, а потом восхитилась. Это сколько же крылатых тружениц одновременно находится в воздухе, который так интригующе звенит?!
– Да их тут сотни, наверное?! – воскликнула я, не удержавшись, и Мишка снова улыбнулся.
– Не сотни, – поправил он меня, – а десятки, даже сотни тысяч, если посчитать и тех, кто сейчас в домиках трудится. Не все ведь пчёлы вылетают на взяток, часть их в ульях остаётся.
– Зачем? – полюбопытствовала я. – Отдыхают?
– Нет, пчёлкам в теплый сезон не до отдыха, у них дел полно, – покачал головой Мишка. – Кто-то воду носит, кто-то вход в улей сторожит и охлаждает. Видишь, рядом с летком пчёлки крылышками машут? – Я кивнула. – Жарко. Кто-то детку кормит, личинок; пчёлы смену себе постоянно растят; кто-то перерабатывает в мёд то, что другие приносят. Все трудятся. Да ещё как напряжённо. Оттого и живут пчёлки недолго. Бывает всего тридцать пять – сорок дней – и всё. Крылышки снашиваются.
– Тридцать пять дней?! – поразилась я. – Так мало?!
– Да. Когда взяток хороший, трудятся от зари до зари, вот и живут мало. Им на смену молодёжь приходит. Двадцать один день личинка растёт. Когда молодые пчёлы облётываются, тогда ещё шумнее на пасеке становится и у домика толчея возникает. Сразу видно – семья усилилась.
– Как интересно! – разноцветные маленькие домики – ульи я осматривала с неподдельным интересом и даже восторгом. Внутри меня дрожала каждая жилка – так чудесен и необыкновенен был приоткрывшийся мне незнакомый мир. – Никогда не думала, что у насекомых так всё разумно устроено.
– Ещё как разумно, – согласился со мной Мишка, которому созерцание собственной пасеки, видимо, не надоедало никогда, – иногда кажется, что даже разумнее, чем у людей. Здесь у меня не все ульи. Самая большая часть в дальнем конце участка. Я их там расставил у кромки леса, чтобы в жару тенек был. А этих, видишь, сам притеняю: сено на крышку улья набрасываю, а где-то и деревья плодовые тенек создают.
Мы полюбовались пчелами, и я завертела головой, с любопытством осматривая остальной участок.
– А что это такое белое цветёт? – поинтересовалась я, заметив недалеко небольшое цветущее поле, засеянное неизвестным мне растением. – Прямо как белое облако над землёй повисло.
– Это гречиха, – пояснил Михаил. – Специально для пчёл посеял. Конечно, основной взяток у них с дикоросов, но я в небольшом количестве и подсолнухи сею и другие медоносы.
– Дикоросы – это что? – полюбопытствовала я, услышав непривычное для слуха слово.
– Это то, что природа даёт, – объяснил Мишка. – Мы их не сеем и не сажаем. Они сами по себе растут. Мы ими только пользуемся. Дикоросы – это дико растущие растения.
– А-а-а, – протянула я и продолжила пытать парня:
– И что из дикоросов у вас тут есть?
– Много чего, – в тон мне ответил Мишка. – Есть донники, красный, розовый и белый клевер, есть таволга и иван-чай или кипрей иначе, есть ягодники, разнотравье богатое, ивы, липы и клёны. Пчёлки со всего, что цветёт, взяток берут. Только красный клевер им не очень подходит – хоботок короток. Там больше царство шмелей. У меня книг по пчеловодству много. Можешь взять почитать, если интересно.
– Спасибо, пока не надо, – отмахнулась я от него. Всё это, конечно, мне интересно, но пока не до такой степени, чтобы учебниками обкладываться.
– Ну что, пойдём с соседями знакомиться? – поинтересовался Мишка, когда мы покинули пасеку. – Они у нас кроликами занимаются и птицу разную держат. Правда, у нас с матерью тоже небольшой птичий двор есть, так что яйцо и мясо птицы мы не покупаем, а вот крольчатину берём иногда. Чаще – для гостей. Мы не очень на мясо налегаем.
– А где ваш курятник? – спросила я, махнув рукой на соседей. Мало ли кто и что держит, главное, что у нас есть, так что Мишкины куры интересовали меня гораздо больше, чем все соседские хозяйства вместе взятые.
– А вон, за садом. Видишь? – развернул меня Мишка в нужном направлении.
– А сад чей? – не замедлила я задать следующий вопрос.
– И сад наш, – сдерживая рвущийся наружу смех и блестя глазами, ответил мне суженый. – В нём не только яблони, груши да вишня с черешней. В нём и виноград растёт и другие редкости. Ирга есть, шиповник, смородина разная и крыжовник…
Мне тоже внезапно стало весело. Я словно увидела себя со стороны. Ну и картинка! Получалось не гостевание, а прямо смотр приданого жениха.
Я часто ляпаю вслух то, что только что пришло на ум. И этот раз не стал исключением.
– Так ты богатый жених! – воскликнула я со смехом. – Как же тебя раньше никто не стреножил?!
– А я, как дикий мустанг, в руки не даюсь, – расхохотался Мишка. – В окрестных лесах можно партизанский лагерь разместить, никто не отыщет. Где уж выловить меня одного?! Особенно, если я не рвусь быть пойманным.
– А меня зачем привёз? – прищурилась я. – Зачем рассекретился?
– Так это ж я тебя поймал, а не ты меня! – воскликнул Мишка, задорно блестя глазами. – Это ж совсем другая история!
– Ладно, птичий двор твой пошли смотреть, – притворно вздохнула я. – Тебя всё равно не переговоришь, но мы ещё посмотрим, кто на кого уздечку накинет, – шутливо пригрозила я, а Мишка опять расхохотался.
Я ожидала увидеть кур, но не таких. Обычные куры, белые или коричневые, всё-таки нет-нет да и мелькали в чьём-то палисаднике, но таких я ещё не видела. Крупные куры в полосочку, словно матросы в тельняшках, гуляли по просторному вольеру во главе с таким же красавцем- петухом.
– Вот это да?! – оторопела я. – Это для красоты?
– И для пользы, – улыбнулся Мишка. – Амроксы – порода мясо-яичного направления, то есть двойной продуктивности. Они и несутся хорошо и мяса много дают. И красивы, как видишь.
Он открыл вольер, вошел сам и пригласил меня.
– Посмотри в гнёздах, – велел он мне. – Снеслись уже?
Я заглянула в самое близкое гнездо. В нём лежало четыре крупных светло-коричневых яйца. Во втором тоже было два.
– Ого, какие большие, – восхитилась я, беря в руки одно из снесённых яиц, и тут же воскликнула:
– Ой, оно же тёплое!
– Значит, недавно снесли его, – прокомментировал ситуацию Мишка. – Вон корзиночка плетёная над головой. Сними её с гвоздика и собери в неё яйца. Домой их понесём.
Я послушно всё исполнила, а Мишка улыбнулся и подмигнул мне весело:
– Привыкай к заботам жены фермера.
Мы вышли из вольера, и я насторожила уши.
Послышался какой-то странный клёкот.
– Клю, клю, клю! – бубнил кто-то неподалёку.
Я вопросительно посмотрела на Мишку.
– Это индюк, – ответил он на мой немой вопрос. – Пойдём я тебе семью индеек покажу. Они гуляют в вольере по другую сторону сарая. Они у нас красавцы. Мать недавно завела. Понравились они ей.
Индюк, увидев нас, надулся, распушил хвост и что-то забормотал. Складки на его голове посинели, обвисли, и он превратился в какое-то инопланетное чудище.
Индейки деловито ходили по вольеру и что-то выискивали в травке. На наше появление они не обратили ровно никакого внимания.
Птица действительно была красивой. Белоснежные, чистые, крупные индейки притягивали взгляд. Индюк красовался при всём параде, но мне его парадный мундир не приглянулся, хотя он старательно демонстрировал себя и с одной, и с другой стороны. Выхаживал важно, словно на подиуме.
– И правда индейки красивые, – согласилась я с Мишкой. – Таких и на мясо пускать жалко. А индюк страшный.
– А мы и не пускаем, – легко признался Мишка. – Нам их тоже жалко. Мы не так уж сильно любим мясо, так что больше продаём птицу на развод. Молодняк выводим. Пусть и другие на них любуются. А индюк кажется страшным только поначалу, с непривычки.
– А говорил, что у тебя только пчёлы, – укоризненно произнесла я. – А тут вон ещё сколько всего.
– Ну, птичник – это мамина забава, – улыбнулся Мишка. – Не любит она у меня без дела сидеть.
– Я тоже не люблю бездельничать, – зачем-то сказала я. – День, словно резиновый, как по смоле тянется, если заняться нечем.
– Согласен, – кивнул головой Мишка. – Когда интересным делом занят, дни мелькают, как картинки в калейдоскопе.
– Жизнь пролетит – и не заметишь, – вдруг пригорюнилась я. Сама не знаю, откуда что взялось, но словно туманным облаком печали внезапно накрыло.
– А вот это из другой оперы, – остановил меня Мишка. – Такие куплеты мы петь не будем. Оставим для пессимистов. Жизнь, увы, конечна. Но может именно в этом ее прелесть?!
– Пойдём домой, – предложил он и посмотрел на часы. – Мама, наверное, заждалась. И обед давно готов. То есть, ужин. Уже скоро восемь.
– Пойдём, – согласилась я. – Только ещё раз на курочек твоих посмотрим. Уж больно красивые.
Мы ещё немного полюбовались ухоженной полосатой птицей, и я вдруг вспомнила, что в саду толком и не была. На пчёл смотрела, а на деревья некогда было.
Я просительно посмотрела на Мишку:
– Давай и сад обойдём. Интересно мне на твои деревья посмотреть.
– На них хорошо смотреть, когда они плодами спелыми увешаны, – серьёзно отнёсся к моей просьбе Мишка, – или когда цветут. А сейчас – межсезонье. Черешня с вишней на подходе, но ещё не доспели, а вот на клубнике первые ягоды уже спелые. Можно пробовать.
– А может, хочешь в огород заглянуть? – поинтересовался он, и я тут же выдала:
– Я везде хочу заглянуть. Для меня всё это экзотика. Какой скучной мне кажется теперь жизнь в городской квартире! Здесь такой простор!
– Правда, слово огород – меня не вдохновляет, – честно призналась я. – Помню, ещё в школе училась, к соседям девчонка из деревни приезжала в гости. Так она говорила, что всё лето они на огороде убиваются, чтоб картошки и себе, и свиньям хватило до следующего лета. Я сначала всё никак не могла понять, как это они вместе со свиньями картошку едят, потом дошло, конечно, но к огороду с тех пор с опаской отношусь. Как-то не хочется на нём убиваться.
Мишка звонко расхохотался.
– Пошли! – схватил он меня за руку и со смехом потянул в сторону огорода. – Огород огороду рознь. Мы не убиваемся на огороде. Мы удовольствие получаем от общения с растениями и от полученного урожая.
Мы миновали сад и вышли на открытое место.
– Что это? – разинула я рот, потому что сразу осмыслить увиденное не смогла. Впала в ступор
– Это и есть огород, – улыбнулся во весь рот Мишка. Он вообще сегодня улыбался весь вечер.
Засеянное белым клевером поле пестрело высокими и чуть пониже грядами-коробами. Одни грядки были видны хорошо, бока других сплошь были закрыты растениями, а у третьих растения по подпоркам тянулись высоко вверх.
– Это разве огород? – переспросила я, так и не сумев перебороть недоумение. – Огород же не такой.
– А чем тебе такой не нравится? – весело поинтересовался Мишка и повёл меня вдоль гряд. – Вот, пожалуйста, кабачки. Уже все в плодах, кормят нас. Мы этот овощ любим. Тут морковка. А вот здесь огурчики по подсолнухам вьются. Сорви, похрусти… Они чистые, можно не мыть. Висят, земли не касаясь.
Я послушно сорвала один некрупный в пупырышках огурчик и с хрустом откусила:
– Сладкий! – рот наполнился нежным соком и слюной, а ноздри уловили тонкий приятный аромат, который никогда не исходил от покупных огурцов. – Да что ж это такое?! Разве это огурец?! Это ж амброзия какая-то?! Пища богов! А запах?! Запах какой!
– Это пища людей, любящих землю и умеющих на ней работать. Людей, одержимых земным притяжением. Магнитом она к себе притягивает, земля-матушка, и не отпускает. Кто такое притяжение хоть раз испытал, по- другому жить не станет, не сможет, – смеясь откликнулся Мишка и повел меня дальше. Экскурсия продолжалась.
– Смотри. Здесь помидоры разных сортов и разного цвета. Видишь, целых четыре грядки. Когда холодно, мы укрытие набрасываем. Борта специально высокими сделаны, а рейки по краям ещё выше. А когда поспеют, залюбуешься… Здесь фасоль, петрушка и другая зелень. Вон там свёкла и картофель на длинных низких грядах, а дальше по решетке горох вьется, – перечислял он, а я всё не могла выйти из состояния эйфории, охватившей меня от макушки до пяток.
– Нравится? – спросил он, и я очнулась.
– Очень, – выдохнула я. – Такой огород только на выставке показывать. Мы недавно с Галкой в одну деревню ездили, довольно далеко, так что огородов много проезжали, и везде – это просто поле, а у вас…
– У нас первый год тоже было поле, – уточнил Мишка и добавил со смехом:
– До сих пор мурашки по коже, как вспомню этот ужас… Доходишь до конца огорода, вроде полешь чисто, а назад глянешь – мама родная! – бурьян стеной! Снова трава выросла, ещё гуще и лучше прежней. Так что – спасибо, не надо мне такого огорода. Его только в наказание грешникам посылать.
– В общем, посидел я за книжками да журналами умными и обнаружил, что всё новое – это хорошо забытое старое, – продолжил он уже серьёзно. – К тому же у нас в огороде обнаружились подземные жители. Так я и не понял, кто это. И на хомяков вроде похожи, и на морских свинок. Жирные, хорошо видать отъедаются на наших грядках, съедают всё, что ни посадишь. Не захотелось мне нахлебников плодить, вот и придумал я ограждение на землю в виде сетки укладывать. Но потом решил, что надо грядки делать высокими и располагать пореже, на достаточно далеком друг от друга расстоянии. Сначала я на полметра вглубь ограждение грядок вкапывал да столько ещё сверху оставлял, а иной раз и до метра вверх. Очень удобно, наклоняться низко не надо. Весь мусор, который перегнивает, всякие веточки и толстые стебли травы вниз собрал, земли добавил, а сверху сантиметров двадцать перегною насыпал и несколько раз в год ещё подсыпаю помаленьку. Результаты отличные. Болезней нет, вредителей нет, растения красивые и здоровые. И работать на огороде стало приятно. Но вглубь копать трудно, так что я стал грядки на поверхности располагать, а сетку просто вниз стелить. Просто по земле. Но только под корнеплоды. Всё, что плодоносит над землей, от этих подземных жителей не страдает. Ничего теперь не копаю, а урожай сама видишь…
– Как здорово придумано, – искренне восхитилась я. – И как все красиво, аккуратно, приятно для глаз. Отсюда даже уходить не хочется.
– Да, здесь хорошо, – задумчиво произнёс Мишка и замолчал.
– Нет, нет, – встрепенулась я. – Бросать это великолепие на произвол судьбы – это преступление. Скучать здесь некогда, и не собираюсь я тосковать по городу. Что за глупости?!
Глаза Мишки расширились и наполнились безграничным удивлением.
– Интересно, – сказал он, пристально глядя на меня. – Я ни слова не сказал, только подумал, а ты уже ответила. Что бы это значило?! Ты умеешь читать мысли?
– Иногда, – честно призналась я. – Находит что-то, я даже объяснить не могу что именно и, кажется, никак не участвую в этом процессе. Всё как-то само собой происходит.
– Хорошо бы это само собой происходило пореже, – шутливо заметил Мишка. – Не могу же я всю жизнь молчать рядом с тобой. Иногда ведь и поговорить охота…
– А ты всю жизнь собираешься быть рядом? – так же шутливо откликнулась я, но взгляд мой при этом остался абсолютно серьёзным. Не умею я шутить такими вещами.
– Собираюсь, – эхом откликнулся Мишка, и…
И я наконец спохватилась, что целуемся мы слишком долго.
– Нам, наверное, домой пора, – неожиданно хрипло, незнакомо даже для меня прозвучал мой собственный, но такой не похожий на себя голос. – Мы давно ушли, а мама, наверное, заждалась.
– Пора, – согласился Мишка, нехотя выпуская меня из рук.
И как люди находят друг друга? Похоже, кто-то на небесах делит одно целое на две половинки и веером бросает на Землю. Блуждайте. Ищите. Ошибайтесь и находите.
Настойчивые и терпеливые рано или поздно узнают свою половинку. По запаху? По внешности? Привычкам и особенным приметам? Не важно. Главное, что узнают.
Торопливые и неразборчивые не раз ошибутся или совсем бросят поиски, схватив первое, что под руку попало, и будут ругать судьбу, что обошлась с ними так немилостиво, подсунув фальшивый бриллиант вместо настоящего.
Мы были созданы друг для друга, Создатель смилостивился над нами и подарил долгожданную встречу. Всё остальное было в наших руках, и только от нас зависело, как мы распорядимся этим даром небес. Что бы ни говорили, но своей судьбой человек распоряжается сам.
Любовь – бесценный дар небес – дается далеко не всем и не всеми сохраняется. Но я была уверена, мы распорядимся им правильно: пронесем через всю жизнь, не размениваясь на мелочи.
У Валентины Петровны всё было готово к ужину и, подозреваю, давно, но она ни словом, ни взглядом не дала понять нам, что мы могли бы прийти и пораньше, только порадовалась нашему появлению.
– Как тебе наше хозяйство, Ниночка? – сходу поинтересовалась она, стоило нам только усесться за стол.
– Понравилось! – восторженно выдохнула я, нисколько не кривя душой. – Очень понравилось. Нет! Я в восторге! В полном восторге! Даже не подозревала, что можно так красиво и умно жить в деревне. Я просто ошеломлена всем увиденным и действительно в восторге.
Валентина Петровна довольно улыбнулась.
– Вы кушайте, кушайте. А то окончательно всё остынет, – пригласила она, – поговорить и потом можно.
Я проголодалась, но и впечатления просто распирали меня, так что я ухитрялась и есть, и разговаривать одновременно.
Совершенно незаметно для себя, я втянулась в семейный разговор с обсуждением текущих дел и забот и не чувствовала его неуместности. Я уже была членом этой маленькой и такой дружной семьи.
После трапезы мы пошли прогуляться по этой необычной деревне.
– Миш, – вдруг сказала я, отойдя от дома буквально на десяток шагов , – скоро таволга на болотах да в низинках зацветёт, собери побольше. Бери всё растение целиком. На одну заварку немного листьев, кусочек стебля и кусочек корня, щепотку цветков. Можно в термосе заварить. Или довести до кипения и настоять минут пятнадцать. Твоей маме надо отвар из таволги недельку попить. Лучше дней десять. У неё в почках немного песка появилось. Ничего страшного, но лучше заранее позаботиться.
Мишка остановился:
– А ты откуда про песок знаешь?
Он был так удивлён, что даже скрыть этого не пытался. Я и сама слегка удивилась собственной речи, но после некоторых событий уже не слишком сильно. Наверное, начала привыкать. Я пожала плечами, не зная, что сказать ему в ответ.
– Самое смешное, – медленно начал говорить Мишка, – что она на УЗИ недавно ездила. Ей сказали то же самое, только без травы, конечно; таблеток выписали, но мать их принимать не хочет пока. Она вообще не любит лечиться, ждёт, когда само пройдёт. Но ты как узнала?!
– Не знаю, – вздохнула я печально. Пришлось отвечать. Второй раз плечами не пожмешь. – Оно само приходит. Хочешь ты знать или не хочешь – это, по-моему, неважно. Само произносится. Я даже иногда сообразить ничего не успеваю, а уже говорю. Странное ощущение… Не могу объяснить доступными словами. Сама не понимаю до конца, что и откуда берется… Ты говорил, что я мысли читаю, а мне показалось, что ты вслух произнес слова и я их расслышала. В общем, непонятно всё. Но как-то реально, что ли?! Вроде мистика. А для меня реальность…
– Не огорчайся, – сказал Мишка, обнимая меня за плечи, – каждому из нас жизнь что-то даёт, что-то забирает, и процесс этот бесконечен. Раз само пришло, то, может, со временем само и уйдёт? Принимай себя такую, какая ты есть. И жизнь тоже. От судьбы, говорят, не уйдешь…
– Мне иногда кажется, – задумчиво произнесла я, – что все мы по жизни – всадники. Только одни уверенно держатся в седле и с пути не сбиваются, а другие так и не сумели оседлать собственную судьбу и несутся в никуда. А есть и вовсе всадники без головы… Но почему именно на меня это свалилось?!…
Мы медленно шли по песчаной деревенской улице, на которую вот-вот собирались опуститься сумерки, и беседовали, как старые добрые супруги. Я держалась за крепкую, надежную руку собеседника и чувствовала себя прекрасно.
Мишка рассмеялся:
– Меня после сытной еды всегда почему-то на философию тянет. Кто-то предпочитает поспать, кто-то телевизор душит или в интернете зависает, а я разговорчивым становлюсь, – он лукаво улыбнулся, глядя мне прямо в глаза. – Похоже, кто-то ещё из нас двоих тоже любит пофилософствовать.
Я тоже рассмеялась:
– Намекаешь, что я болтушка всегда, а не только после еды?
Он не успел отшутиться.
– Мишенька, с кем это вы прогуливаетесь? – раздался вдруг совсем рядом с нами чей-то голос, и я вздрогнула от неожиданности. – Кто эта очаровательная девушка рядом с вами?
Я повернулась на голос и обнаружила, что мы поравнялись с небольшим зелёным домиком, спрятавшимся в густой зелени и практически слившимся с ней. Под раскидистой старой яблоней стоял высокий седой человек и приветливо нам улыбался.
– Здравствуйте, дядя Саша, – живо откликнулся на приветствие мой спутник. – Познакомьтесь. Это моя невеста – Нина.
– Здравствуйте, – подхватила я приветствие, слегка поперхнувшись вначале. Уж очень неожиданно прозвучало слово невеста, непривычно для моего слуха, но как-то просто и естественно. Я даже немного удивилась про себя. Всё вокруг меня было простым и естественным. Таким, как и я.
А ещё – привычным. Что и совсем уж было странным.
– Пора, пора! Давно пора! – совсем разулыбался мужчина. – Нельзя в холостяках долго ходить, привыкнешь. А каждый мужчина просто обязан создать семью и вырастить себе замену, иначе мир обезлюдеет.
– Ну, мы постараемся, – Мишка повернул ко мне смеющееся лицо и весело подмигнул. – Не дадим миру пропасть.
Я только вздохнула. Мужиков не переделать. У них везде хиханьки да хаханьки. Впрочем, это только мне дядя Саша – абсолютно незнакомый человек, а они тут, в этой деревне, совсем сроднились, видать.
Удивительно, но этот старый по возрасту мужчина, которому было уже под восемьдесят, выглядел крепким и бодрым. Труд на свежем воздухе, приносящий удовлетворение, неспешность, отсутствие вредных привычек – вот и результат…
Господи, – спохватилась я. – Опять меня куда-то уносит…
Я плотнее прижалась к Мишке и тихонько попросила:
– Пойдем домой, а?! В другой раз погуляем.
– С радостью, – ответил он, и мы чуть ли не бегом помчались к дому.
На краю сада в небольшом отдалении от дома стояла крошечная банька с предбанником, куда мы и прибежали. В предбаннике наличествовало небольшое окно с прозрачной шторкой и стоял широкий диван. Мы, не сговариваясь, но вполне синхронно, рухнули на него, сливаясь в оглушительном поцелуе…
Окно показывало темноту и редкие звезды. Мишка спал, уткнувшись носом в мое плечо и тихо посапывая во сне, а перед моим мысленным взором калейдоскопом мчались яркие лоскутные картинки, в которых то и дело мелькали наши счастливые лица…
В деревне не было сотовой связи. Был проводной телефон и такой же интернет. В субботу утром я отправила подруге письмо на электронную почту, сообщив, что у меня всё хорошо, пусть она не волнуется.
Суббота – выходной день, но утро в деревне началось с обычных забот по кормлению птицы, прополке грядок и прореживанию моркови, уборке сараев… Да-а-а… я смогла убедиться в том, что живя на своей земле, человек привыкает обходиться без выходных и праздников, ведь и в эти дни нужно кормить и обихаживать животных.
Утро начинается не с завтрака, а с посещения сарая. И только тогда, когда все накормлены, птичник убран, хозяин садится пить чай.
Следующее кормление в обед, но Валентина Петровна и не думала отдыхать. Мы пошли собирать огурцы, которые нужно было замариновать. Потом собрали спелую клубнику к завтраку и нарвали цветов ромашки лекарственной, чтобы заварить ею воду в бане.
Суббота – традиционно банный день.
– Хотя мы, – весело щебетала Валентина Петровна, собирая укроп для салата из огурцов, – и по средам ещё баню топим. Она у нас хорошо тепло держит, так что пот можно смыть еще и на следующий день. Это получается, что на четыре дня в неделю помывка растягивается. А ещё на озеро бегаем купаться. Тут ведь рядышком.
Я рвала салат и петрушку. Когда зелени набралось достаточно, пошли готовить завтрак. Надо ли говорить, что и салат, и яичница – глазунья получились на славу?! Про клубнику вообще умолчу. Скажу только, что свежая, спелая, исходящая соком и ароматом ягода и та, что продается в магазинах, никогда не были родственниками.
Потом Мишка позвал меня на пасеку, предварительно выдав мне запасной костюм пчеловода.
– А зачем он? – я была в недоумении. – Нас ведь вчера ни одна пчелка не укусила.
– Вечером они спокойнее, да и мы близко к ульям не подходили, а сейчас подойдем. Будем смотреть, не вздумала ли какая семья разроиться. Если рой вылетит его надо поймать. У меня есть для этого свободные ульи. Но пересаживают пчел из роевни поздно вечером, перед тем как окончательно стемнеет. Иначе рой может улететь.
Обходить пасеку оказалось делом сложным. Ульев много. Я на них просто смотрела, не замечая никакой разницы. А Мишка всё-таки высмотрел парочку подозрительных семей и решил к ним вернуться через часок – другой.
Ловить рой – это не с сачком за бабочками бегать. Один рой всё-таки вылетел. Он привился на высокой яблоне. На самой её макушке. И висел толстой сарделькой вниз. Рой нужно было стряхнуть в роевню, но добраться до него не представлялось возможным.
Тогда Мишка сбегал за интересным приспособлением: на длинном шесте были закреплены две рамки с сушью. Так он назвал рамки со старой вощиной. К яблоне приставили лестницу, которую я поддерживала, а Мишка полез по ней вверх.
Рамки на шесте он закрепил в таком положении, чтобы соты дотрагивались до клуба пчел. Даже немного углублялись внутрь этого живого комка.
Я глазам своим не поверила, когда увидела, как пчелы с жужжанием стали облеплять эти рамки, сползая по ним всё ниже и занимая собой всё свободное пространство.
Когда пчел на дереве не осталось, а рамки были облеплены снизу доверху и даже по бокам, Мишка аккуратно отвязал шест, снял рамки и поместил их в специальный ящик.
Ящик мы быстро обвязали чистой большой холстиной и отнесли в тень, спрятали в прохладный уличный погреб.
– Пчелы быстрее успокоятся, – объяснил мне все эти манипуляции Мишка, – а в сумерках пересадим их в новый улей. Завтра они уже на медосбор вылетят.
Я сняла с лица маску и вытерла со лба пот:
– Жарко.
– Ничего. Пот мы скоро смоем, а пчелки останутся.
Мы сбегали на озеро, искупались, освежились, ведь баня будет только вечером. И топить её нужно самим. Не посидишь. Вот тебе и суббота…
День летел в хлопотах, но я была довольна: незнакомый доселе мир становился мне всё ближе и понятнее.
В город я вернулась ранним вечером в воскресенье; хотя Мишка и предлагал остаться до утра, а потом он отвезёт меня прямо на работу, я отказалась.
Для этих выходных впечатлений оказалось и так слишком много. Мне не терпелось их переварить в одиночестве. Всё равно ведь уезжать придется, так почему не сейчас?
Да и Галка явно изнывала от любопытства. Я свою подругу хорошо знаю. Впрочем, меня так распирало от впечатлений, что непонятно было, кому больше не терпится – Галке услышать или мне рассказать.
Мы договорились, что Мишка приедет за мной в следующую пятницу. Ехать до меня часа полтора или чуть больше. Кататься каждый день нет смысла, ведь и я могу на работе задержаться и у него летом дел по горло.
– Не будем спешить, – уговаривала я Мишку, пока мы ехали в город. – Может, я отпуск возьму…
– Лучше увольняйся, – хмурился Мишка. Ему не хотелось со мной расставаться. Я его понимала, потому что испытывала те же самые чувства. – Надо к свадьбе готовиться…
– Ну уж нет, – решительно ответила я. – Не хочу свадьбу. Распишемся и всё. Я на работе стол девчонкам накрою, а потом ваших деревенских, если захочешь, соберем. Но никаких торжеств. Терпеть их не могу… Лучше уж рои буду с тобой ловить, – подсластила я пилюлю и постаралась смягчить тон.
Удивительно, но Мишка не возмутился, а улыбнулся:
– Как скажешь. Я тоже не сторонник помпезности. Это наш праздник, как захотим, так и проведем.
Так в полном согласии мы и доехали до моей квартиры. Вошли внутрь тоже вместе, потому что дотащить сумки с гостинцами я одна не смогла бы никогда.
Прощались мы недолго – часа два. А пролетели они словно один миг. Вот он был – и вот его нет…
Потом я позвонила Галине и пригласила её к себе. Подруга долетела на ракете. Не иначе. Я только телефон положила, а она уже у входа.
– Ну как? – с порога выпалила запыхавшаяся Галка, едва я открыла ей дверь.
– Всё здорово, – ответила я с некоторой заминкой, потому что не сразу поняла, как можно ответить на такой вопрос. Жили бы в Америке, ответила бы о-кей, и дело в шляпе. А тут…
– Рассказывай давай, – заторопила меня Галка, влетая в кухню. – Как приняли? Чем угощали? Что там вообще, в этой деревне? Сколько у него коров?
Она быстро налила себе воды прямо из-под крана и выхлебала стакан за долю секунды. Потом плюхнулась на стул и уставилась на меня в ожидании ответа. Я не стала её томить.
– Ни одной, – начала я с последнего вопроса. И села на второй стул.
– Как? – опешила Галка. – Ни одной коровы?! А говорил, что фермер. Вот врун какой. У самого и нет ничего, оказывается.
– Чего ты там тогда сидела так долго? – набросилась она на меня. – Знакомишься со всякими проходимцами… Пропадаешь на все выходные…
Я улыбнулась. Радостно. Во весь рот. Счастье выплескивалось из меня, как вода из дырявого ведра. Никак я не могла удержать его внутри. Оно просилось, рвалось наружу…
– Вот блаженная, – покосилась на меня подружка, которая начала подозревать, что всё не так плохо, как она себе нарисовала. Слишком уж я спокойна. Ни капли разочарования или обиды на моем лице не заметно. Наоборот, я не просто спокойна, а свечусь изнутри. Но беспокойство, навеянное днями, когда она пребывала в полной неизвестности, ещё не полностью отпустило её.
– Чего молчишь? – насупилась Галина, обиженно глядя на меня. – Тебя все выходные не было. И теперь молчишь… Или рассказывать совсем нечего?
– Есть чего, – выпалила я со смехом и начала рассказывать всё по порядку, опуская только самый интимные подробности.
Я рассказала о красоте природы, о хозяйстве и о деревне, о том, как меня встретила будущая свекровь…
Я рассказывала и никак не могла остановиться, переживая своё короткое, но такое значимое для меня, путешествие заново.
По мере моего рассказа рот у Галки раскрывался всё шире, а глаза моргали всё реже.
Она слушала молча всё то долгое время, которое понадобилось мне для рассказа, не перебивая меня ни восклицаниями, ни вопросами.
– Ну и ну! – удивленно покачала она головой, когда я наконец выдохлась и умолкла. – Кто бы мог подумать, что в наше время есть люди, умеющие жить в деревне?!
Однако, как мы с ней похожи в своих выводах?!