покачал головой, словно ему
было жаль меня.
— Что ты натворила, бедная девочка? — спросил он, нежно похлопывая
меня по плечу.
— Ничего я не натворила, — сказала я, отступая назад.
Он явно намекал на то, что я сделала что-то не так, за что меня
наказали, подвесив на дерево.
— Ну-ну, я не хотел тебя обидеть, — сказал он, улыбаясь. — Тебе не
нужно ссориться со мной. Я ничего собой не представляю. Я — просто
смотритель, наемная рабочая сила. Я не отношусь к их числу.
— Ничего я не натворила, — оборвала я его. — Еще раз говорю вам, что
ничего такого не делала!
— Ладно, если ты не желаешь говорить об этом, не говори. Мне как-то
все равно, — сказал он, поворачиваясь ко мне спиной, чтобы вернуться на
кухню.
— А здесь и говорить не о чем! — крикнула я, желая, чтобы мое слово
было последним.
Мне ничего не стоило повысить на него голос, чего бы я никогда не
осмелилась сделать, если бы он был молодым и красивым. Я даже сама
удивилась, когда продолжила кричать:
— Нечего меня здесь допрашивать! Я здесь главная! Меня Нелида
оставила присматривать за домом! Она написала об этом в записке!
Он подскочил, словно пораженный молнией.
— Ты очень странная, — пробормотал он.
Затем он откашлялся и тоже закричал на меня:
— Осмелься только подойти ближе ко мне! Хоть я и выгляжу старым, у
меня еще хватит силенок! Работая здесь, я не обязан рисковать своей жизнью
или выслушивать оскорбления идиотов! Я уволюсь!
Я сама не знала, что на меня нашло.
— Погодите, — сказала я тоном, которым просят прощения. — Я не хотела
повышать голос, но я сейчас очень раздосадована. Клара и Нелида оставили
меня здесь, не предупредив, что уезжают, и не объяснив, что делать.
— Что ж, я тоже не хотел на тебя кричать, — сказал он в точности
таким же тоном, как и я. — Я просто хотел узнать, почему они подвесили
тебя перед отъездом. Поэтому я и спросил тебя, не натворила ли ты чего-
нибудь. Я не хотел тебя обидеть.
— Но уверяю вас, сэр, я ничего не натворила, честное слово.
— Почему же ты тогда стала живущей на деревьях? Эти люди очень
серьезны. Они бы не сделали этого с тобой просто так. Кроме того,
очевидно, что ты — одна из них. Если Нелида оставляет тебе записки, в
которых просит присматривать за домом, значит, ты ее закадычная подруга.
Она никогда не разбрасывается подобными словами.
— По правде говоря, — сказала я, — я и сама не знаю, зачем они
оставили меня висеть на дереве. Я была с Нелидой в левом крыле дома, а
потом следующее, что я помню, — это то, что я проснулась с искривленной
шеей, вися на дереве. Я насмерть перепугалась.
Вспомнив о том, что я обнаружила себя одну в доме, когда все
остальные уехали неизвестно куда, я помимо своей воли снова
разволновалась. Я начала дрожать прямо там, стоя перед этим странным
мужичком, а на лице у меня выступил пот.
— Ты была в левой части дома?
Когда он спросил это, его глаза расширились, а на лице появились
признаки непритворного удивления.
— Какое-то мгновение я была там, но потом все куда-то провалилось,-
ответила я.
— И что же ты видела?
— Я видела много людей в холле. Целую толпу.
— Сколько их было, ты можешь сказать?
— Холл был заполнен людьми. Быть может, их было двадцать или
тридцать.
— Так много? Да-а, это странно.
— Почему это странно, сэр?
— Потому что во всем доме никогда не было столько людей. В то время в
нем находилось только десять человек. Я знаю, потому что я — смотритель.
— Что это все значит?
— Будь я проклят, если знаю! Но мне лично кажется, что с тобой что-то
не так.
Мой желудок завязался в узел, когда меня окутало знакомое облако
обреченности. Подобное чувство я пережила еще ребенком, когда в кабинете
врача у меня обнаружили мононуклеоз.* Я не знала тогда, что это значит, но
понимала, что я обречена. Угрюмый вид окружающих говорил о том, что они
тоже это знают. Когда мне попытались сделать укол пенициллина, я кричала
так надрывно, что потеряла сознание.
* Инфекционное заболевание крови, разновидность ангины.
— Ну-ну, — ласково сказал смотритель. — Не стоит впадать в панику. Я
не хотел задеть тебя. Давай я лучше расскажу тебе то, что я знаю