Клара
высказалась очень неопределенно, и это обеспокоило меня. Она лишь
предупредила меня, чтобы я была готова к длительной поездке. Затем ее
голос смягчился, и она отметила, что моя смелость определенно ее радует.
— Если кто-то ведет себя так беспечно с незнакомым человеком, —
сказала она, — это свидетельствует либо о крайней глупости, либо о великом
дерзании.
— Обычно я очень осторожна, — объяснила я, — но сегодня я что-то
совсем на себя не похожа.
Это была правда, и чем больше я думала о своем необъяснимом
поведении, тем больше мне становилось не по себе.
— Пожалуйста, расскажи мне побольше о себе, попросила она ласковым
голосом, а затем подошла и стала рядом с дверцей моей машины, словно для
того, чтобы вселить в меня уверенность.
И снова я обнаружила к своему удивлению, что начала рассказывать о
себе всю правду.
— Моя мать — венгерка, но из старого австрийского рода, — сказала я.
— Она встретилась с отцом во время Второй Мировой войны, когда они вместе
работали в полевом госпитале. После войны они переехали в Соединенные
Штаты, а затем отправились в ЮАР.
— Что они делают в ЮАР?
— Моя мать всегда хотела быть вместе с родней, которая проживает там.
— У тебя есть братья и сестры?
— У меня двое братьев, возраст которых отличается на один год.
Старшему сейчас двадцать шесть.
Ее глаза были устремлены на меня. И с неожиданной легкостью я
поведала ей обо всех своих горестных переживаниях, которые были заперты в
моей памяти в течение всей жизни. Я сказала ей, что выросла в одиночестве.
Мои братья никогда не обращали на меня внимания, потому что я была
девочкой. Когда я была маленькой, они часто привязывали меня к столбу, как
собаку, а сами бегали по двору или играли в футбол. Все, что я могла
делать, это ходить туда-сюда, натягивая веревку, и смотреть, как они
развлекаются. Потом, когда я подросла, я начала бегать за ними. Но к тому
времени у них обоих уже были велосипеды, и я никак не могла за ними
угнаться. Когда я начинала жаловаться матери, что бывало довольно часто,
она отвечала, что мальчишки — это мальчишки, а я девочка и поэтому должна
играть с куклами и помогать по дому.
— Твоя мать воспитывала тебя в традиционном европейском духе, —
сказала она.
— Знаю, но от этого мне не легче.
Стоило мне только начать, как я уже не могла остановиться и
продолжала рассказывать этой женщине все, что помнила о своем детстве. Я
сказала, что с каждым годом все чаще оставалась единственным ребенком в
доме, потому что братья часто ездили в путешествия, а позже поступили в
колледж с проживанием по месту учебы. Я хотела, чтобы моя жизнь была полна
приключений, но мать учила меня, что девочки должны застилать кровати и
гладить белье. Забота о семье — это уже приключение, любила повторять
мать. Женщины рождаются для того, чтобы подчиняться. Я была уже на грани
слез, когда рассказывала Кларе, что, сколько себя помню, должна была
прислуживать трем хозяевам-мужчинам: отцу и двум братцам.
— Это звучит впечатляюще, — заметила Клара.
— Это было ужасно. Я вырвалась из дому и решила держаться от него как
можно дальше, — сказала я. — И конечно, жить с приключениями. Но вплоть до
настоящего времени мне так и не удалось получить то, к чему я стремилась.
Наверное, меня просто воспитали так, что я не могу быть счастливой и
беззаботной.
Описав свою жизнь незнакомке, я почувствовала себя очень неуютно. Я
перестала рассказывать и посмотрела на Клару, ожидая от нее реакции,
которая либо устранит мое беспокойство, либо усилит его до такой степени,
что я решу никуда с ней не ехать.
— Что ж, кажется ты умеешь делать хорошо только одно, и поэтому
предаешься этому занятию сколько хочешь, — сказала она.
Я думала, что она имеет в виду мое увлечение живописью и графикой, и
была вконец раздосадована, когда она добавила:
— Все, что ты умеешь делать, — это жаловаться на СВОЮ ЖИЗНЬ.
Я плотно сжала пальцами ручку дверцы кабины.
— Неправда! — запротестовала я. — Кто ты- мне, чтобы говорить так?!
Она засмеялась и понимающе покачала головой.
— Мы с тобой во многом похожи, — сказала она. Нас учили быть
пассивными и послушными, приспосабливаться к обстановке, но внутри у нас
все кипит. Мы