для узнавания в нем одной из фундаментальных
трансформаций живой природы. Речь идет об анабиозе. Погружение в
анабиоз означает приостановку собственного времени «до лучших времен»,
причем отсрочка может быть сколь угодно большой. Микроорганизмы,
личинки насекомых, семена растений способны хранить жизнь в состоянии
глубокого переохлаждения столетиями и тысячелетиями. R.Cameron и
F.Morell в глубоких горизонтах льдов Антарктиды обнаружили и оживили
бактерии, возраст которых составлял 106 лет (R.Cameron, F.Morell.
Variable microorganisms from ancient Ross-Isl). При однодневном цикле
развития это практическое бессмертие.
Вообще температурные сдвиги можно рассматривать как вариации
самого времени. Слово «температура» (от лат. «tempora» — время)
буквально означает «временение»; интуиция языка свободно пользуется
соответствующими переходами значений. Мы говорим «не расхолаживайся»,
имея в виду «не медли, не откладывай»; в словах «горячий» и «пылкий»
температурные характеристики легко переходят в темпоральные. Илья
Пригожин считает, что температура представляет собой «внутреннюю
координацию моментов активности» и в этом смысле является одним из
самых общих параметров универсума. Такая точка зрения получает все
более широкое распространение — экономисты говорят про температуру
экономики уже без кавычек.
Температура выражает интегральный показатель интенсивности
времени и задержание хода времени с помощью переохлаждения — широко
распространенная ловушка, которой пользуется живая природа. Анабиоз
наступает по сигналу «сейчас не время» (совокупность неблагоприятных
условий). Таким же образом в другой системе замораживается исполнение
божественного обещания. Система переходит к «ожиданию-в-надежде».
Жизнь консервируется, упаковывается в контейнер, в посылку,
адресованную «до востребования». Но дальше начинаются странности.
Вернемся к анабиозу — мы уже видели, что жизнеспособность сохраняется
тысячелетиями, в сущности неизвестен точный предел сохранности
«посылки» в астрономическом летоисчислении.
Однако, что-то происходит с посылкой за время ее хранения.
Р.Ушатинская в своей книге «Скрытая жизнь и анабиоз», М., 1990,
описывая эксперименты по переохлаждению различных организмов в среде,
близкой к абсолютному нулю (в жидком гелии, азоте и кислороде),
отмечает поразительную выживаемость (что и было целью ее
экспериментов), но выживаемость какую-то частичную:
«Кратковременное погружение в жидкий гелий выдерживали куколки
бабочек павлиний глаз, капустной белянки, личинки жука-усача,
азиатской саранчи. После отогревания насекомые несколько дней
проявляли признаки жизни. Однако закончить нормальное развитие они не
смогли… Применяя ступенчатое охлаждение куколок бабочки-махаона —
сначала при -35оС, а затем двое суток в жидком кислороде, удалось
получить высокий процент выживаемости. При отеплении развитие куколок
продолжалось около десяти дней (хотя и с отклонениями), но
заканчивалось смертью. …Близкие результаты получены на гусеницах
боярышницы. При медленном охлаждении они переносили температуру
жидкого азота и после согревания успешно окукливались. Но куколки
погибали во время линьки» (с.114).
Подобных примеров в книге множество, и наводят они на следующую
мысль: если отсроченная жизнь так часто напоминает отсроченную смерть,
то, видно, с законсервированным временем что-то происходит — оно
портится. Застаивается, чтобы потом целиком изойти в краткой
бессмысленной вспышке. Нечто похожее обнаруживается и в феномене
летаргии. Человек, впавший в летаргический сон, может спать и 20, и 30
лет (такие случаи известны), сохраняя при этом свой возраст, не
старея. Но после пробуждения он «нагоняет упущенное» в течение 2-3
месяцев, когда происходит как бы гормональный взрыв сработавшей бомбы
времени.
Не так-то просто, стало быть, поймать время в ловушку, но еще
труднее взять его живьем.
У Ролана Барта есть любопытные наблюдения о способах сохранения
корпуса античных текстов в эпоху Средневековья. Гарантировать
неискаженную передачу источников должна была четырехзвенная система
трансляции, где первая инстанция, переписчик (scriptor) не имел права
изменить ни одной буквы; две следующие инстанции,