– Нет у нас никакой кузницы уже давно. Лет сорок уже нет. Когда был колхоз, у нас ещё работал свой кузнец, а потом открыли ремонтные мастерские, там всё и ремонтируют. А тебе зачем?
– Сакатов говорит, что сама кузница у вас в деревне сохранилась, там на въезде.
– Ну да, только там ничего уже не осталось, что-то поснимали, а остальное разрушилось. Наковальню сразу увезли, она в ремонтных мастерских до сих пор служит.
– А труба всё ещё стоит.
– Так и печка стоит, да только её уже не разожжёшь.
– Жаль. Сам Сварог научил людей кузнечному делу. А теперь мы даже не знаем, как горн раздуть.
– Да чего жалеть-то? Всё в магазинах есть. Ничего не разучились люди делать, а ещё лучше всё теперь делают. Нашла, чего жалеть! Раньше если понадобился гвоздь, так это целая проблема! А теперь пошёл и купил. Нет, я нисколько не жалею о прошлой жизни! Это те, кто не хапнул столько лиха, как наше поколение, вздыхают, мол, раньше было хорошо. Так чего же хорошего–то было! Одни валенки на всю семью! И одно платье до невест. И кроме картошки с капустой, ничего нет. По праздникам сахарный петушок. Нет, Оля, намного легче сейчас живётся. Сейчас из металла всё делает станок, а раньше кузнец. А ты помахай-ка молотом целый день, да на такой жаре!
– Так он душу в своё детище вкладывал, каждая вещь была только одна на свете, больше такой не было! – Не сдавалась я.
– Да какая тебе разница, подкова у твоего коня одна на свете, или их тыщи? Лишь бы держалась! – ответила мне контраргументом Фрида Анатольевна.
Я сдалась. Конечно, машины и станки облегчили нам жизнь. Это во мне дурацкий романтик расклеился, решил старину вспомнить, которую, как права Фрида Анатольевна, я и не видела по-настоящему.
Мы с ней попили чая, я переоделась и пошла к Татьяне. Жар спал, редкие облака плыли по небу лениво, а может, не плыли вовсе, а висели, не двигаясь. Я вздрагивала от всякого шороха. Мне везде мерещился мохнатый Лазутчик, выпрыгивающий из своего убежища. Вот насколько ловко русский народ подметил, что пуганая ворона куста боится. Это про меня! Потому что, завернув на Татьянину улицу, я отпрыгнула с визгом метра на полтора от большого лопуха, который качнулся так некстати.