с. 212), что означает отрицание спонтанности движения. Материя у Аристотеля, как уже было сказано, пассивна. Активна форма, она же сущность (неделимый вид): 'Сущность и форма, это — деятельность' (IX, 8, с. 159). Однако и эта деятельность имеет внешний источник в некоей высшей сущпости, высшей форме, в некоем перводвигателе. В 'Метафизике' сказано: 'Чем вызывается изменение? Первым двигателем. Что ему подвергается? Материя. К чему приводит изменение? К форме' (XII, 3, с. 205).
Четыре первоначала, или высшие причины. Аристотель так подытоживает свое учение о первых началах и высших причинах в 'Метафизике': 'О причинах речь может идти в четырех смыслах: одной такой причиной мы признаем сущность и суть бытия…; другой причиной мы считаем материю и лежащий в основе субстрат; третье — то, откуда идет начало движения; четвертый — причину, противолежащую [только что] названной, а именно — 'то, ради чего' [существует вещь] и благо (ибо благо есть цель всего возникновения и движения) ' (I, 3, с. 23). При этом разъясняется, что суть бытия — основание, почему вещь такова, как она есть, основание, восходящее в конечном счете к понятию вещи как некоторой причине и началу. В другой книге 'Метафизики' сказано: 'Причина в одном смысле обозначает входящий в состав вещи [материал], из которого вещь возникает… В другом смысле так называется форма и образец, иначе говоря — понятие сути бытия… Далее, причина, это — источник, откуда берет свое первое начало изменение или успокоение… Кроме того, о причине говорится в смысле цели, а цель, это — то, ради чего' (V, 2, с. 79).
Вещь обычно обладает всеми четырьмя причинами. Например, причинами статуи являются и ваятельное искусство, и медь: первое — как источник движения, вторая — как материя. Но действуют и формальная причина, и целевая. Скульптор, создавая статую, придает ей форму, которую он имел в голове как цель, определявшую все его действия — не стихийные, а целеустремленные, а в случае успеха при реализации цели в материале — и энтелехиальные.
В деятельности человека присутствуют все четыре разновидности причин. Аристотель это подметил глубоко. Однако он этим не ограничился и уподобил мироздание человеческой деятельности, что стало уже проявлением антропоморфизма. В своем учении о высших причинах и первых началах всего сущего Аристотель отдал дань свойственному всякому идеализму отвлеченному безличному — в отличие от мифологического — философско-идеалистическому антропоморфизму.
Итак, не считая основного закона бытия, или начала всех аксиом, у Аристотеля четыре первоначала: материальная причина, отвечающая на вопрос 'Из чего?'; формальная причина, отвечающая на вопрос 'Что это есть?'; движущая причина, отвечающая на вопрос 'Откуда начало движения?'; целевая причина, отвечающая на вопрос 'Ради чего?'.
Все четыре причины извечны. В 'Метафизике' сказано: 'Все причины должны быть вечными' (VI, 1, с. 108). Но сводимы ли они друг к другу? И да, и нет. Материальная причина несводима к другим. А формальная, движущая и целевая причины фактически сводятся к одной. В 'Физике' об этом сказано так: 'Чтo именно есть' и 'ради чего' — одно и то же, а 'откуда первое движение' — по виду одинаково с ними' (II 7, с. 34 — 35).
Таким образом, четыре причины распадаются на две группы: на материю и совечную ей формально-движуще-целевую причину. Рассмотрим ее специально.
ТЕМА 61. ТЕОЛОГИЯ АРИСТОТЕЛЯ
Таковой триединой причиной у Аристотеля оказывается бог. Тем самым 'первая философия' оборачивается теологией. Именно Аристотель вводит этот термин в философский обиход.
В качестве формальной причины бог — вместилище всех сверхприродных, обособленных от материи, неподвижных, сверхчувственных, иначе говоря, метафизических, сущностей, с наличием которых в мироздании и связывал Аристотель право философии на существование в качестве самостоятельной науки наряду с физикой. Как вместилище метафизических сущностей сам бог, утверждает Аристотель в двенадцатой книге 'Метафизики', есть 'некоторая сущность, вечная, неподвижная и отделенная от чувственных вещей' (XII, 7, с. 211).
В качестве движущей причины бог — перводвигатель, хотя сам он и неподвижен. Если бы он был подвижен, то по вышеупомянутой догме Аристотеля, согласно которой все, что движется, приводится в движение чем-то иным, бог не мог бы быть перводвигателем и потребовался бы какой-то иной перводвигатель за его пределами. Но как возможен неподвижный двигатель? Здесь Аристотель полностью скатывается в антропоморфизм. Бог 'движет как предмет