Я знаю, если я стану серьезно уверять кого-нибудь, что кошка, которая в эту минуту играет во дворе, – это все та же самая кошка, которая три столетия назад выделывала те же шаловливые прыжки, то меня сочтут безумным; но я знаю и то, что гораздо безумнее полагать, будто нынешняя кошка совсем-совсем другая, нежели та, которая жила триста лет назад. [… ] Ибо в известном смысле, разумеется, верно, что в каждом индивиде мы имеем каждый раз другое существо, именно в том смысле, который заключается в законе основания; которому подчинены также и время, и пространство, составляющие principium individuationis. Но в другом смысле это неверно, а именно в том, согласно которому реальность присуща только устойчивым формам вещей, идеям и который для Платона был так ясен, что сделался его основной мыслью2.
В том, что Шопенгауэр видит в кошках Вечную Кошку, есть определенное очарование. Но когда я вспоминаю кошек, которых мне довелось знать, первое, что приходит мне в голову, – насколько все они разные. Одни кошки склонны к созерцанию и спокойны, другие – крайне игривы; одни осторожны, другие – безрассудные авантюристы; одни тихие и мирные, другие – шумные и навязчивые. У каждой свои собственные вкусы, привычки и индивидуальность.
Кошки наделены природой, отличающей их от других существ – не в последнюю очередь нас самих. Природа кошек и то, чему она может нас научить, – предмет этой книги. Однако никто из тех, у кого были кошки, не может видеть в них взаимозаменяемые проявления одного-единственного типа. Каждая из них имеет уникальную индивидуальность и индивидуальна даже в большей степени, чем многие люди.
И все-таки Шопенгауэр смотрел на животных более человечно, чем другие великие философы. По некоторым сообщениям, Рене Декарт (1596–1650) выкинул кошку из окна для того, чтобы продемонстрировать отсутствие сознания у нечеловеческих животных; ее испуганные вопли были механическими реакциями, заключил он. Декарт также проводил эксперименты на собаках: он хлестал одну собаку плетью, пока рядом играли на скрипке. Так он хотел выяснить, не будет ли животное в дальнейшем пугаться звука скрипки – и оно действительно его пугалось.