Для Хайдеггера такой логики просто не существует. У него получается, что культурные системы состоят из одних самосознаний. И если в каком-то из таких самосознаний нет понятий «культура» и «ценности», то там нет ни самой культуры, ни ценностей. Кроме того, Хайдеггер просто проецирует средневековые представления на модерновые. Только так можно говорить, что из модерна ушло «бытие», которое было в до-модерне.
4. «Открытое/закрытое» общество-универсум, структурный идеализм/материализм
Огурцов завершает описание понимания Хайдеггером культуры.
С одной стороны, метафизика становится выражением «забвения бытия».
«При своем завершении новоевропейская метафизика, обращаясь к ценностной точке зрения на мир, разрушает себя, замещая метафизическое, сверхчувственное позитивными ценностями, т. Е. Сущим, рассматриваемым как нечто ценное, оцениваемое как ценное. Для Хайдеггера существенно то, что ценность – это лишь точка зрения, это взгляд-на, кругозор, это субъективная оценка. Ценность значима лишь до тех пор, пока она признается. Какого-либо объективного бытия сами по себе ценности не имеют. Будучи связанным с секуляризацией мысли и с забвением бытия, ценностное мышление укореняется в воле к власти. <…> Воля к власти оказывается принципом ценностного полагания и постижения действительности»19.
С другой стороны, остается потенциал для восстановления бытия.
«Бытие способно к самопроявлению, самопросветлению. В нем самом скрыта способность к предпониманию, «структура предпонимания». Эта возможность предпонимания или просветления бытия раскрывается в деятельном совершении (Besorgen), представленном в двух формах – «сподручного» (Zuhandenes) и «просто наличного» (Vorhandenes). <….> Бытие открывается через Dasein, через его деятельную заботу, мир культуры и мир слова. И это не знаковое отношение, которое укоренено в бытии, а онтологическое отношение феномена к бытию. Мир созданных вещей, мир культуры и мир слова – это самоговорение бытия, сказ бытия. Понимание этого «сказа бытия» всегда «в пути», вытекает из заброшенности человека в мир заботы и из проективности его бытия. Эта проективность предполагает постоянное расширение горизонта мира, которое и достигается благодаря деятельной заботе и культуре, особенно культуре поэтического языка.