Итак, если следовать предложенной прорисовке негатива, то получается, что «миры с глубиной» оказывались идеологическими обществами. В таких мирах индивидуальный человек оказывался «принуждённым к глубине» и становился расходным материалом в войнах «материализованных глубин». Если мы теперь представим, что этот вызов становится глобальным вызовом, то ответ на него (структурное отрицание вызывающей ситуации) должен направлять к обобщенно понимаемой «критике культуры». Если идеологические общества называть культурами, то критику этих обществ как именно идеологических следует называть «критикой культуры». В каком направлении должно развиваться понимание человеком «глубины»? Самым главным, что здесь должно возникнуть, это понимание, что «миры с глубиной» и сами «глубины» являются человеческим продуктом. «Глубины» созданы человеком. Созданы человеком и общества, которые пытаются материализовать эти глубины, реализовать их абсолютную истину. То есть постулат идеологического общества о том, что его «глубина» является чем-то несозданным, абсолютным и предзаданным человеку, является самообманом, причем самообманом, который отбирает у индивидуального человека свободу и направляет его (как представителя своей «материализованной глубины») на борьбу друг с другом. Что нужно сделать, чтобы выйти из описанного негатива? Нужно сделать структурное отрицание вызывающей ситуации. Нужно перейти к условному «миру без глубины». Надо понимать, что в исходном смысле (в смысле победы над властью негативно понимаемых «глубин») «мир без глубины» является состоянием свободы.
Это состояние легко почувствовать, если сравнить музыкальные сочинения классики и романтизма с музыкальными сочинениями нарастающего авангарда ХХ века. Музыка Дебюсси и Равеля – как «солнце в холодной воде». Если до этого музыка была насыщена какими-то духовными состояниями и их метаморфозами, борьбой так или иначе понимаемых духов, то музыка импрессионизма выглядит освобождением от всего этого. То же самое можно сказать и обо всех других символических формах этого направления. Если искать литературный пример того же, то здесь подойдут романы Э. Ремарка. Его первый роман «На западном фронте без перемен» описывает Первую мировую войну как изнанку погруженности человека в войну «материализованных глубин». С позитивной точки зрения люди, принимающие участие в Первой мировой войне, борются за свои «глубины». У каждой нации есть своя «глубина», которая понимается как нечто безусловное. Военная пропаганда утверждает борьбу именно за эти «безусловные глубины». Какой свободой должно было стать окончание такой войны для всех тех, кто чувствовал на себе деспотизм «глубины»! Отвечая на фундаментальный вызов, бывшие участники войны должны были утверждать «мир без глубины» как логику своего освобождения и гарантию того, что случившееся больше не повторится. Романы Ремарка, написанные непосредственно после войны, наполнены чувством освобождения от власти «глубин». А когда к власти пришли нацисты и стали строить свой вариант идеологического общества, в его романах стала выражаться логика поглощения человека новой «глубиной».