Итак, Просвещение предлагает свой вариант мировой посткультурной революции, революции на безрелигиозном основании. Религии в логике борьбы культур «второго поколения» дискредитировали себя как способ обоснования наличной несправедливой социальности и основание борьбы идеологических империй.
Что дальше происходит с просвещенческим вариантом освобождающе-объединяющей революции? Он, как и изначальное христианство, соединяется с логикой системной социальности. С одной стороны, идеология модерна несет в себе просвещенческий вариант указанной революции. С другой стороны, модерновые социальные системы демонстрируют свои варианты социально-культурного обособления и противопоставления друг другу. Если соединить это с остатками средневековья, то получится вполне четкое воспроизведение вызова: поглощение человека системами, которые можно назвать культурами «третьего поколения». В целом можно так назвать национальные государства. Апофеоз противостояния таких культур приходится на первую половину XX века (две мировые войны). Первая мировая война в максимальной степени является борьбой национальных империй. В результате распада этих империй образуются новые демократические государства. Формируется коммунистическая альтернатива капитализму. Она демонстрирует свой вариант идеологической империи. Вторая мировая война оказывается войной всех этих образований. Последующая холодная война становится борьбой внутри реализованного модерна, между его капиталистическим и коммунистическим вариантами.
Если представить всё это как глобальный жизненный вызов, который зафиксировала модернистская рефлексия второй половины XX века, то этот вызов в его предельном выражении является максимально тождественным вызову, на который отвечало евангелическое христианство и Просвещение. Это вызов поглощенности индивидуально-духовного социально системным и культурным. Таково постмодернистское состояние. Точнее сказать, таков тот вызов, ответом на который можно считать постмодернистское состояние. Если опираться на Лиотара и считать, что главным содержанием этого состояния является критика метанарративов, то это в целом описывает ответ на указанный вызов как постмодернистский ответ. Постмодерн в этом смысле можно рассматривать как предельную реализационную самокритику модерна. Постмодерн критикует модерн с точки зрения его исходных идеалов. А если исходным идеалом считать просвещенческий вариант мировой освобождающе-объединяющей революции, то постмодерн должен воспроизвести логику этой революции. Здесь можно увидеть симметрию между постмодерном и Реформацией. Реформация (как либерально-демократическая революция внутри католической миросистемы) была «критикой системы» и опиралась на анархистский пафос изначального христианства. Точно так же можно говорить, что постмодерн является либерально-анархической революцией внутри реализованной модерновой миросистемы, опирающейся на просвещенческий пафос мирового освобождения-объединения.