Итак, мы можем видеть структурную симметрию между христианской мировой революцией и той революцией, которую предлагает Мурзин. Можно утверждать, что обе революции несут в себе один и тот же пафос мирового освобождения и объединения. У них единый вызов и единый ответ. Разница ответа только в том, что у Мурзина нет жесткой привязки к религиозному типу сознания. Как это понимать и что можно об этом сказать с точки зрения истории и метаморфоз духа? Для понимания сути я предлагаю увидеть исторические трансформации, которые привели европейское самосознание от христианского варианта революции до того, который демонстрирует Мурзин. Сразу надо сказать, что Мурзин не единственный, кто действует в этом направлении сходным образом. Его вариант революции я квалифицирую как постмодернистский. Мурзин предлагает свой вариант мировой революции, который в разных вариациях демонстрирует весь европейский и мировой постмодерн.
Для прояснения того, что я сказал, мне необходимо протянуть историческую логику от христианства к постмодерну (через модерн) и объяснить, почему христианство проявилось в безрелигиозном выражении в постмодернистской рефлексии. Мне нужно будет прорисовать логику, которая протянется по трем фундаментальным пунктам: христианство – просвещение – постмодерн.
Я уже объяснил, в чем суть евангелической мировой освобождающе-объединяющей революции. Что еще к нему нужно добавить, чтобы показать его исторические метаморфозы, направленные к Просвещению? Надо увидеть, как оно соединилось с логикой системной социальности. Исходное христианство было контр-социальным и контр-системным. Оно освобождало человека от социальной системности. Но на следующем шаге (когда его сделали государственной религией Рима) оно: 1) получило широкую социальную дорогу и 2) получило в качестве обязанности обосновывать наличную социальную систему. Так появилось то христианство, которое можно видеть в средневековье. На одном его полюсе – логика мировой освобождающе-объединяющей революции, на другом – логика системной социальности.