Сравнивая период начала XX в. с предыдущими двумя десятилетиями после русско-турецкой войны 1877–1878 гг., нельзя не отметить все большую политизацию византийской идеологии в сознании русской правящей элиты; церковно-политическая идея Третьего Рима теперь из предмета научных исследований и теоретизирований становится программой для практических действий и прямой агрессии в ближневосточном направлении. С другой стороны, очевиден все больший разрыв между грандиозностью замыслов и возможностями их практического осуществления: громкие имперские лозунги с претензией на господство над всем православным Востоком и шаблонные фразы касательно помощи православию находятся в противоречии с политическим бессилием перед лицом враждебных балканских государств и стоящими за их спиной европейскими великими державами. Отдельные успехи дипломатии и даже в целом успешная постоянная работа по укреплению русского влияния через русские учреждения на Востоке – такие как Императорское Православное Палестинское Общество, русское монашество на Афоне и за его пределами, конечно, приносили свои плоды, но были лишь островками на фоне общей малоблагоприятной для России ситуации в восточном вопросе. Кризис достиг крайней точки к середине 1910-х гг. и разразился Первой мировой войной.
Настоящая книга является продолжением нашей работы по изучению церковной политики России на православном Востоке в конце XIX в.6. Ее целью является проследить дальнейшее развитие византийской идеологии в русском общественно-политическом сознании и влияние этой идеологии на политику на Балканах и Ближнем Востоке. Вторая задача работы состоит в восстановлении на основе неизданных архивных документов из российских и зарубежных архивов малоизученных или вовсе не известных страниц истории отношений России и Константинопольской церкви в начале XX в. Исследование политики России в пределах Вселенского патриархата проводится по основным направлениям, которые сформировались еще в предыдущий период: это непосредственные контакты русского правительства с патриархией и ее главой – патриархом; позиция России в таких важных для Константинополя проблемах, как боснийский церковный вопрос, отношения с султанским и младотурецким правительствами; участие русской дипломатии в поставлении сербов на македонские архиерейские кафедры патриархата (ускюбский церковный вопрос), отношения с Англиканской церковью. Особое внимание уделяется русской церковной политике в годы подготовки Балканского союза, Балканских войн и времени до начала Первой мировой войны. Отдельные главы посвящены наиболее крупным церковно-политическим сюжетам: центральному для Балкан греко-болгарскому церковному вопросу, главному камню преткновения для русской дипломатии после 1872 г.; русскому присутствию на Св. Горе Афон и русскому монашеству в Дечанском монастыре в старой Сербии. Хронологические рамки монографии определяются началом правления Иоакима III (1901), патриаршество которого составило принципиально новый этап в истории Константинопольской церкви, и вступлением России в Первую мировую войну в июле 1914 г. Некоторые линии церковно-политических отношений выходят за пределы 1914 г. и продолжаются вплоть до 1917 г.; в отдельных случаях мы позволяем себе проследить их до логического конца. Сосредотачивая свое внимание на балканском регионе и Константинополе, мы оставляем за пределами исследования участие России в контактах Вселенской церкви с другими восточными патриархатами, Элладской и Кипрской церквами. Отчасти мы делаем это сознательно: отношения России и православного Востока за пределами Константинопольского патриархата заслуживают отдельных исследований, а история русской политики в Иерусалимском патриархате на протяжении последних десятилетий успешно разрабатывается целой группой исследователей7.