4.
«Конечно, все вы здесь сидите и думаете, что станете звездами телевидения», – примерно так нас – первокурсников – приветствовали на журфаке. Нет, не все, мысленно отвечала я. Учеба на этом факультете, как бы сейчас это не звучало странно, для меня оказалась длительной терапией. Я привыкала существовать среди людей, которым нет никакого дела до моих комплексов. И это было странно. Тогда я подумала, что вот так начинать общение в новом коллективе – очень удобно. Никто ничего о тебе не знает и ты, по сути, можешь строить свою жизнь с чистого листа. Всякий раз начинать и перепридумывать, что-то не говорить, на чем-то акцентировать.
Поступила я не сразу. В тот год много переписывалась с совершенно разными людьми. Интернета у нас не было, компьютеры в семьях только-только появлялись и единственным способом пообщаться с кем-то из другого города была самая обыкновенная почта. Я слушала хит-парад на одной радиостанции, где зачитывали чьи-то письма, а потом озвучивали почтовые адреса. Я писала этим людям. Так я познакомилась с Ириной. Это сейчас она известная писательница и сценарист. А тогда она была просто Ириной, которая училась на факультете моей мечты. И писала она еще очень классные письма. Мы жили в одном городе. Но писали друг другу письма от руки. Она присылала мне рассказы.
Ирина много рассказывала про журфак. И именно она (после того, как я не поступила) посоветовала начать ходить на бесплатный кружок корреспондентов при факультете. Туда я проходила год. К весне некоторые мои работы даже зачитывали вслух. Но слишком часто я думала о том, что мои одноклассники уже заканчивают первый курс, а я… А мне снова поступать.
Летом я не добрала баллов на факультет. Тогда было решено идти вообще в другой вуз, но на похожее направление. Журфак со мной, но не в том вузе, где я хотела. Надо говорить о том, как сильно я была опустошена? Неудачница, которая подвела абсолютно всех и, главное, маму. Я не знала, куда себя деть. Обучение платное, денег в семье мало.
Чувства никчемности и страха – совершенно непродуктивные ребята. Однако они умеют словно путы скручивать твои ноги, чтобы ты не могла сделать и шага. Чтобы ты могла только стоять и наблюдать за тем, как мимо тебя проходят люди, события, как мимо тебя проходит жизнь. Этот энергетический паралич не так просто преодолеть. Как открыть рот, чтобы сказать слово, если до этого годами никому не было дела до твоего мнения? Как расслабиться, выйти из этих оков и сделать шаг, если над тобой посмеивались за каждый промах? Поддержка в семье, скажете вы? А что, если ты старший ребенок и на тебя изначально положили ответственность за младших? За дом, когда мама устала? За продукты из огорода с другого конца города? А ты просто хотела быть девочкой (но поняла это только сейчас, во время воспоминаний, а тогда – даже мысли не было и казалось, что все так, как должно быть). Помню, как я в школе хотела, чтобы у меня была челка. Как думаете зачем? Чтобы скрыть подростковые прыщи, которые очень сильно осыпали мое лицо. Только никто не разрешал мне подстричь челку. Я пыталась бороться с прыщами сама. В 90-ые никакой специальной косметики для этого не было. Как и денег у родителей. Я давила прыщи, прокалывала иглой. Теперь на моем лбу есть небольшие шрамы.
Сейчас думаю, зачем я все это пишу? Ну уж точно не чтобы вызвать жалость. Поднимаю из самых темных уголков памяти то, что там лежит, то, что никогда никуда не денется. Это основы, из которых я вышла. И которые меня вырастили. Не стоит их приукрашивать. Приходится смотреть правде в глаза.
Душа сама выбирает себе условия, в которых ей необходимо либо уходить на новый круг и все это проживать заново (и так раз за разом, пока не решится действовать), либо просыпаться наконец.
Где-то я слышала фразу, что человек рождается в условиях, ровно противоположных тому, что ему необходимо в себе найти. Если вы пришли сюда за любовью, у вас ее не будет. Если вы пришли, чтобы научиться нежности, вокруг будет серое и черствое бытие.
Мой мозг так устроен, что я уже с детства могла в нем рисовать разные варианты развития событий. Я видела, как одно слово, одно действие может развернуться совершенно по разному. Я рисовала в своей голове разные сценарии и понимала, насколько многогранна жизнь. Чуть позже эта способность мне поможет в работе журналистом: когда за высказыванием публичной персоны я могла видеть, какие промахи для дальнейшей карьеры человек допустил. И, конечно, все это очень помогало в работе. Но в юности мне это было зачем? Все эти сценарии после моих действий и слов как паутина опутывали меня. Я боялась ступить и шаг, потому что знала, что может быть. Я же все уже придумала в своей голове. Так я и лишала себя возможности действовать, а значит жить. Так я сама вводила себя в новые и новые ограничения.
Мне так хотелось любви в университете! Гормоны зашкаливали. Но ходить на тусовки с однокурсниками было нельзя. Дома мне всегда ясно давали понять, что после занятий я должна сразу ехать обратно. Программа страхов за детей у нашей мамы настолько огромна, что, кажется, она могла распространиться на весь город и хватило бы всем. На первом курсе, когда все передружились, я все также была одна. Отдельно общалась с несколькими девушками (некоторые из них мои близкие подруги по сей день), но я видела, что более близкие отношения у них с другими. Или мне так казалось.
Я совершенно не умела дружить. Не умела поддерживать разговор. Не понимала, как его начинать и что говорить, чтобы заинтересовать. И вот здесь, в университете, в месте, где никто никогда не знал о моей школьной драме, я снова была эмоционально совершенно одна. Эта ситуация постепенно исправлялась к концу обучения.
Три мои милые подруги, с которыми мы вместе до сих пор, я впервые это пишу, но я как лесной дикий зверек с огромным трудом раскрывала сердце, чтобы впустить туда вас. И благодарю вас, за то, что с такой теплотой и нежностью вошли туда. Не сломав ничего. Что принесли только любовь и безудержное веселье. Пусть мы с вами сейчас встречаемся очень редко, но я точно знаю, что при встрече мы – как всегда – в состоянии и порыдать и от души посмеяться.