Эбенезер Сибли – один из первых теоретиков колдовства
Когда Блэкстоун писал тридцатью годами позже, он был вынужден осторожно выбирать слова. Он не должен был нарушить его величество Закон, ставя под сомнение недавнюю отмену труда государственных деятелей и юристов, которые еще жили и пользовались почетом и уважением. Но почитав Блэкстоуна между строк можно было легко понять его убеждения.
Эддисон замечал в издаваемом им с Ричардом Стили журнале «Спектейтор» в июле 1711: «Я верю в общем, что есть такие вещи как колдовство. Но в то же время я не могу доверять ни одному отдельно взятому примеру».
Это тонкое и изящное мнение часто цитировалось с большим восторгом как убеждение «здравомыслящего человека», но, вероятно, Эддисон мог взять в качестве своего девиза и такое рифмованное двустишье Герцога Букингемского:
Ты атакован критикой, а я,
Как шулер, делаю двойную ставку.
Двойная ставка в пари, то есть на обе стороны, подразумевает выигрыш в любом случае. На самом деле Эддисон говорит: «Я не собираюсь полностью отрицать, что такая вещь как колдовство могла бы быть и может быть. Но, заметьте, я не верю, что такие вещи когда-либо существовали».
Такая работа на два фронта – очень грязный трюк, но, кажется, его использовало достаточно большое число писателей. Снова и снова мы встречаемся с этой хитростью, иногда сделанной тонко, иногда бестолково.
Это старый трюк, но он хорошо срабатывает. Особенно это имеет отношение, например, к отцу Герберту Тёрстону, из Общества Иисуса37, о котором монсиньор38 Барнес так правильно писал: «Никто не будет отрицать его образованность или сомневаться в его честности… Но к сожалению… он обычно подходит к вопросам такого рода (сверхнормальным явлениям), … с очень большим скептицизмом».
Этот скептицизм, позволю себе сказать, в нескольких случаях извращал его суждение и вел к заключению, не подтверждаемому доказательствами, которые были перед ним.
Жалко, что так много этих рационализирующих исполнителей выглядят совершенно невежественными, когда спотыкаются, в то время как восхищенная ими публика не подозревает, что маэстро потерял равновесие и шлепнулся.
Сэр Вильям Блэкстоун, я в этом уверен, благоразумно и намеренно делает специальную ссылку на Эддисона, самого талантливого эссеиста, и при этом самого недалекого философа.
Но дело на этом не заканчивается. В своих «Комментариях» (изд. 1765 года, том 4, стр. 60) Блэкстоун утверждает, мы можем тщательно рассмотреть его слова: «Отрицание возможности, нет, действительного существования колдовства и чародейства, откровенно противоречит Словам Божиим в разных местах и Ветхого, и Нового Заветов, а также доказательствам, имеющимся у всех народов мира, выраженным либо в конкретных примерах, либо в юридических запретах, которые, по крайней мере, предполагают возможность общения со злыми духами».
Ученый Пьер Мамор, который был каноником кафедрального собора Св. Петра и ректором Университета Пуатье39 до конца XV столетия, проницательно замечает, что это как минимум знаменательно, что так много тех, кто с насмешкой отрицают существование дьявола и сами же доказали, что находятся под влиянием дьявола и являются его ярыми поборниками. В самом деле верно сказано, что убеждение человека в том, что дьявола не существует – это самая великая его (дьявола) победа.
Один выдающийся, но очень неосновательный проповедник прославился тем, что постоянно говорил с кафедры: ведьм нет, нет агентов тьмы и что колдовство – это просто басни. Никто не удивился, я думаю, когда выяснилось, что этот парень был на самом деле одним из главных членов и магистров братства колдунов. Он даже признался, что дал обещание нечистому духу всегда проповедовать в таком атеистическом ключе. Так он и делал.
Абрам Палиньи приобрел очень дурную репутацию защитника колдунов, его современники более чем подозревали, что он являлся членом этом ужасного сообщества.
Король Англии Джеймс I был несомненно прав, когда в «Предисловии к читателю» перед его «Демонологией» (1597 г.) назвал скептика Реджинальда Скотта простым бессодержательным саддукеем, «ибо саддукеи говорят, что нет воскресения, ни Ангела, ни духа». (Деяния апостолов 23:8).
Не был автор-король далек от истины и когда без колебаний сказал, что Иоганн Вейер, который публично извинялся перед колдунами, «откровенно признает, что он и сам является представителем этой профессии».
Где Ебенезер Сибли немного заблудился, так это в утверждении, что он преуменьшает число тех, кто благодаря опыту, эксперименту или здравому смыслу искренне убеждены и утверждают не то что вероятность, а реальность и ужасную силу колдовства.
«Отец английского права», сэр Эдвард Коук (обычно называемый лордом Коуком), определяет колдуна как «человека, который встречается с дьяволом, чтобы посоветоваться или что-то сделать».
«Колдун – это тот, кто посредством общения и тесного сотрудничества с дьяволом предумышленно и с очень твердым намерением стремится достичь его цели».
Я привел это определение здесь, в начале, потому что это не только важный материал, необходимый для полного понимания моей книги, но еще и потому, что оно объясняет и делает совершенно резонными различные законы христианских стран, направленные против колдунов, а также потому, что до этого не было приведено ни одного точного определения колдунов теми, кто писал о колдовстве, в то время как такое точное определение является необходимой основой любой дискуссии. Нам должны быть полностью понятны термины, которые мы используем. Вернемся к определению. В нем я хочу особенно подчеркнуть слова: «предумышленно и с очень твердым намерением.
«Причина в том, что колдун по своей воле и хотению намеренно ищет связи с дьяволом, поддерживает и использует злого духа».
Так Бодин начинает свой знаменитый труд «Демономания», впервые опубликованный в Париже в 1580 году. Жан Бодин, который родился в Анжерсе40, умер от чумы в Лаоне41 в 1596.
В Тулузе он занимал должность судьи по гражданским делам, и там он стал таким популярным, что вскоре был приглашен в столицу. Он вовсе не был фанатиком или слепым приверженцем, его суждения были общеизвестно терпимыми и непринужденными, из-за чего волнения в Варфоломеевскую ночь 1572 года ему не были страшны.
Тем не менее, в целях безопасности, он уехал в провинцию, где и остался. Габриэль Нод, главный библиотекарь внушительной библиотеки кардинала Мазарини, не боялся говорить о Бодине как о «первом человеке Франции (Ce premier homme de la France)».
Галларн ставил Бодина как политического философа в один ряд с Аристотелем и Маккиавели. Как историк, считал Бакл, он превосходил Комминеса42, и был равен, если не превосходил, Маккиавелли.
Говорить о Бодине, Данаэусе и Инститорисе, как о книжных червях (ученых-теоретиках), коими предыдущий автор, которому некоторые аплодировали как знатоку, откровенно и легкомысленно их назвал, – это полнейший абсурд.
Этот автор искусно оставляет себе место для отступления и при малейшей критике будет заявлять, что эти три человека, которых он назвал, являются выдающимися учеными, сведующими в оккультной науке. Но смысл его текста абсолютно другой. Он подробно останавливается на том, что он называет «развитой системой» колдовства, «суперструктурой», созданной «изобретательностью юрисконсультов, философов, теологов и инквизиторов».
Нет никакой подобной искусственной «суперструктуры». Колдовство, конечно же, может иметь много аспектов и может быть обсуждаемо с разных ракурсов, но основная составляющая, будь это английское или континентальное колдовство, одна и та же.
Эта составляющая – союз и связь со злыми духами, из которой следуют преследование греховных целей, греховные страсти: месть, желание роскоши и власти, жадность. Эти цели достигаются при посредничестве и участии злых духов. Достижение их неизбежно включает в себя причинение вреда людям, нанесение телесных повреждений, разрушение вещей, например: уничтожение кораблей, домов, урожая, нанесение увечий скоту и другим животным, поджоги; разжигание вражды и раздоров; покрытие плесенью еды, окисление напитков; домашние ссоры и перебранки; заражение людей необычными болезнями; инфицирование, отравления, распространение болезней и эпидемий, и даже смерть.
Как станет ясно после детального рассмотрения позже, темные и ужасные союзы скрепляются печатью и подкрепляются каким-либо нечестивым соглашением или мрачной сделкой, которая (как в общем праве) предполагает предварительное размышление над предстоящей сделкой с каждой стороны, и обязательно включает такие смертные грехи как отступничество от веры и откровенное богохульство, вопиющее святотатство и безжалостную жестокость, блуд и безнравственность, об этом такой рассудительный и беспристрастный автор как Пол Лейман в своем труде «Собрание законов о колдунах и отравителях» откровенно заявляет: «Колдовство приносит огромный и обширный вред, оно включает в себя почти все виды уголовных преступлений и правонарушений».
Предполагать, что Жан Бодин, Ламберт Даньо и Генрих Крамер (Инститорис) были простыми теоретиками, не знакомыми с практикой, значит очень глубоко заблуждаться, и так заблуждаться могут только те, кто не удосужились ознакомиться с жизнью и карьерой этих выдающихся людей.
О Бодине сказано уже достаточно. Ламберт Даньо, который умер в 1595 году, был французским гугенотским пастором43, который выполнял свои обязанности в различных местах, в Гиене, что в тридцати трех милях к юго-востоку от Орлеана, в Ортезе, в Наварре, в двадцати пяти милях от По, в Кастресе на Аготе в департаменте Тарн (на юге Франции).
Среди трудов Даньо есть работа об отравах, которые обычно используются ведьмами, а также лекция о колдунах 1574 года, которая не раз издавалась и на следующий год была переведена на английский под названием «Диалог о колдунах». Нет сомнений в том, что Даньо участвовал во многих судебных процессах над колдунами и ведьмами и очень серьезно изучал их.