Далила лишает силы Самсона. Андреа Мантенья, XV в.
Далее в библейской легенде рассказывается, что тяжкое испытание привело Самсона к искреннему раскаянию и «сокрушению». Самсон взывал к Богу: «Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже!», благодаря чему волосы Самсона отрасли, и к нему вернулась сила, но об этом никто не знал.
Вскоре филистимляне устроили праздник, на котором благодарили своё божество за то, что он передал в их руки Самсона. Самсона ввели в храм, чтобы поглумиться над ним, и он попросил подвести его к одной из колонн, на которых держалась крыша здания. Богатырь «упёрся [всею] силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нём. И было умерших, которых умертвил [Самсон] при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей». Погиб под руинами и сам Самсон.
Метаморфозы эфирной матрицы. История Самсона и Далилы легла в основу множества литературных и художественных произведений, создав достаточно плотное эфирное клише.
С мифом о Самсоне произошла интересная метаморфоза. Если сначала интерпретаторы этого мифа соотносили его с древнееврейскими культурными традициями, то христианские толкователи стали забывать или намеренно уходить от этого. Хотя Самсон был иудеем, он стал позиционироваться чуть ли не как борец за «истинную веру» и великомученик. Их не останавливает даже тот момент, что Самсон покончил жизнь самоубийством, к тому же обставленным как месть филистимлянам («И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами!»), а убийство из мести и суицид вообще в христианской доктрине считаются страшными грехами.