– Вы пытались приблизиться к источнику пения? – продолжил расспросы Александр.
– Пытался. – Кошкин показал на руку, где виднелись следы царапин. – В первую ночь чуть лодку не взял, чтобы поплыть на голоса. Хорошо, что спохватился – об угол стола руку поранил, боль отрезвила. Потом уже не рисковал – видел, что с другими случилось.
– С какими другими?
– С теми тремя, что пропали. Алёшка Морозов в последний вечер всё к воде тянулся. Глаза стеклянные стали, на мои слова не отвечал. Только всё твердил: «Слышишь, как красиво поют? Надо посмотреть». Утром лодка пустая к берегу прибилась. А на дне – только его куртка. Сухая, представляешь? Хотя всю ночь дождь шёл.
Кошкин нагнулся к Александру и прошептал:
– А вот что самое страшное. Через два дня после исчезновения Алёшки я слышал его голос. Он пел вместе с ними, из тумана. Я точно его голос узнал – он часто у меня рыбачил, иногда песни пел на берегу. И теперь он среди них. Они забирают не только тела – они забирают души.
Александр делал записи, сопоставляя рассказы. Картина вырисовывалась тревожная – какая-то сила воздействовала на психику людей, заставляла их идти к озеру и исчезать в его водах.
– Василий Петрович, а легенды местные знаете? Про водяных колдунов?
Старик замолчал, внимательно изучая лицо Александра.
– Откуда вы про ведаев знаете? – спросил он наконец.
– Мне лесничий рассказал.
– Андрей? Хороший мужик. – Кошкин кивнул. – Ну раз он вам доверяет, расскажу. Дед мой ещё застал старых карелов, которые помнили те времена. Говорил, что ведаи не были злыми. Они защищали озеро, следили, чтобы никто не вредил природе. Но людей чужих не любили.
Кошкин встал, подошёл к старому комоду и извлёк из него потрёпанную тетрадь в кожаном переплёте:
– Вот, записи моего деда. Он собирал старые предания. Здесь есть история о том, как появились ведаи.
Рыбак открыл тетрадь, перелистывая выцветшие страницы с аккуратным старомодным почерком: