понимать как сопутствующую задержке семяизвержения. Канха излагает это в присущем ему завуалированном стиле: «Неподвижность объемлет Мысль Просветления (так это словосочетание переводит Шахидулла; оно может быть также передано как «мысль пробуждения»), несмотря на украшающую ее пыль. Человек видит семя лотоса, чистое по своей сущности, в своем собственном теле». Санскритский комментарий разъясняет: если при майтхуне (соитии) шукра (семя) остается неизверженной, мысль также остается неподвижной. В сущности, «пыль» (раджас) есть «раджас женщин» (менструальные и генитальные выделения); во время майтхуны йог провоцирует выделения у партнерши, в то же время задерживая собственную шукру, чем достигается двойной результат: он останавливает свою мысль и обретает способность поглощать «семя лотоса» (= раджас).
Итак, мы видим здесь три «сдерживания» или «обездвиживания», упоминаемые в текстах хатха-йоги: остановку дыхания, семени и мысли. Глубинный смысл такого рода «неподвижности» понять не так-то просто. Прежде чем говорить о нем, будет полезно рассмотреть ритуальную функцию сексуальности в Древней Индии и його-тантрических техниках.
Мистический эротизм
Несмотря на то что майтхуна была известна еще с ведических времен, лишь в тантризме она превратилась в средство духовного роста. Что касается дотантрической Индии, то следует различать два возможных ритуальных значения сексуального единения – оба они, нужно отметить, архаичны по структуре и, несомненно, очень древние: 1) брачный союз как иерогамия; 2) оргиастическое сексуальное единение, имеющее целью либо способствовать всеобщему плодородию (дождю, урожаю, приплоду у домашних животных, женщин и т.п.), либо создать «магическую защиту». Мы не будем подробно останавливаться на акте супружества, превращенном в иерогамию: «Я небо, ты – земля», – говорит муж жене146. Такой союз представлял собой церемонию, включавшую в себя множество предварительных обрядов очищения, символических отождествлений и молитв – в точности как при исполнении ведического ритуала. Сначала женщина подвергалась преображению: она становилась освященным местом жертвоприношения: «Ее колени – жертвенный алтарь, ее волосы – жертвенная трава, ее кожа – давильня сомы147. Половые губы ее – огонь в центре [вульвы]148. Поистине, сколь велик мир того, кто совершает жертвоприношение ваджапея («Возлияние силы»), столь же велик мир того, кто совершает совокупление, зная об этом»149. Отметим в отношении этого один важный момент. «Брихадараньяка-упанишада»