– тайном, непонятном и неоднозначном, в котором состояния сознания обозначаются эротическими терминами, а мифологический или космологический словарь перегружен хатха-йогическими или сексуальными значениями. В «Саддхарма-пундарике» словосочетания наподобие сандха-бхашита, сандха-бхашья, сандха-вакана встречаются неоднократно. Бюрнуф переводит их как «загадочный язык», Керн как «таинство», а Макс Мюллер – как «тайные высказывания». В 1916 г. Харапрасад предложил термин «сумеречный язык», язык «света и тьмы» (ало-а-дхари). Но первым, кто указал на то, что этот термин основан на сокращенной форме слова сандхая, которое может быть переведено как «нацеленный на», «имеющий в виду», «умышленный» и т.п., был Видхушекар Шастри139. Он, таким образом, не имеет ничего общего с «сумеречностью». «Вполне возможно, что переписчики, не знавшие истинного значения слова сандхаям его сокращенной формы сандха, изменили его на хорошо знакомое им сандхья (= сумеречный)»140. «Хеваджра-тантра» называет сандха-бхаша «великим учением» (махасамая) йогов, «великим языком» (махабхасам) и провозглашает его «исполненным священного смысла» [самая-санкета вистарам). Значение термина представляется, таким образом, вполне установленным: «тайный», «скрытый».*
* См. также Примечание VI, 10.
Иносказания и головоломки находили применение в ритуалах еще в ведические времена141; специфическим образом они раскрывали тайны Вселенной. Однако в тантризме мы обнаруживаем целую систему тщательно разработанных шифров, что невозможно объяснить одной лишь непередаваемостью його-тантрического опыта; для обозначения его компонентов издавна использовались символы, мантры и мистические буквы. Сандха-бхаса преследует другую цель: он предназначен, разумеется, для сокрытия учения от непосвященного, но прежде всего для того, чтобы сообщить йогу «парадоксальность ситуации», являющуюся неотъемлемой частью его упражнений. Семантическая многозначность слов приводит в конце концов к тому, что обычная система отношений, присущая любому из человеческих языков, подменяется неоднозначностью. Подобное уничтожение языка, в свою очередь, способствует «разрушению» мира повседневной жизни и замене его миром взаимотрансформируемых и совмещаемых планов. Вообще говоря, символизм порождает всеобщую «пористость», «открывая» все живое и неживое для значений, далеких от привычных. Но «интенциональный язык» тантризма становится умственным упражнением, оказывается составной частью садханы. Ученик должен быть постоянно вовлечен