клеши чувств – то, что в нашем языке именуется страстями, т.е. отвращение и желание. Уничтожить «ошибки» не означает уничтожить «страсти»; признание аскетом преходящести и вредоносности приятных вещей не препятствует ему считать их приятными и желать их»15.
«Опыт», таким образом, оказывается необходим для духовной реализации. С другой же стороны, «опытное знание», даваемое четырьмя джханами и самапатти, не ведет к нирване, не будучи озарено «мудростью». Некоторые источники придерживаются даже того мнения, что «мудрость» сама по себе может обеспечить достижение нирваны, прибегать же к «йогическим опытам» нет никакой нужды. Так, Хариварман полагает, что из всех медитационных упражнений (самапатти) необходимо лишь «сосредоточение» (самадхи). Некоторые архаты вошли в нирвану, не обладая ни одной из пяти абхиджня («чудесные силы»), но никто никогда не достигал ее, не обладая «знанием исчезновения пороков» (асравакшайя) – единственным средством обретения святости. Однако у Харивармана проявляется антимистическая, антиэкстатическая тенденция16, ощутимая также и в других источниках; так, согласно доктрине абхид-хармы, праджнявимукта, «сухой святой», тот, кто освободился посредством мудрости (праджня), точно так же достигает нирваны, как и тот, кто обладает опытом ниродхасамапатти17. В таком «отстаивании» феномена «сухой святости» легко усмотреть неприятие со стороны теологов и метафизиков йогических крайностей. У нас еще будет повод вернуться к этому вопросу.
«Чудесные силы»
Обратим теперь внимание на то, что путь к нирване – как и путь к самадхи в классической йоге – ведет к обладанию «чудесными силами» (сиддхи, на языке пали – иддхи). Для Будды (как впоследствии и для Патанджали) это породило дополнительную проблему. С одной стороны, эти силы неизбежно приобретаются в ходе посвящения и по этой самой причине являются важными признаками духовного прогресса монаха. С другой же стороны, они вдвойне опасны, так как искушают монаха бесполезным «магическим овладением миром» и, кроме того, могут вызвать смущение в умах неверующих.
Избежать же сиддх невозможно; они, если можно так выразиться, представляют собой новые эмпирические категории «мистического тела», созданием которого и занят монах. Однако, как мы помним, буддистский монах, подобно «брахманическому», или «еретическому» йогу, должен умереть для мирской жизни, чтобы оказаться возрожденным в необусловленном состоянии. Смерть обычного, мирского состояния на физиологическом, психологическом и духовном