Тадеуш Костюшко на польской банкноте
Сердце нашего шляхтича продырявила пуля суворовского капрала при взятии его родного города Кобрина. И душа его, избежав мук от позора поражения, счастливо покинула тело… Это произошло как раз против имения Кобринский Ключ, впоследствии подаренного Екатериной Второй Александру Васильевичу за взятие города сего…
Ну не милость ли Неба такая смерть? Ведь когда идеалы попраны, бытие превращается в невыносимую пытку. Душа рыдает и прямо-таки рвётся из тела прочь… Как жить дальше?..
Люди по-разному выходят их подобных обстояний. Самые честные и непримиримые кончают жизнь самоубийством или покидают родину. Некоторые всю оставшуюся жизнь злобствуют подколодно, мешая жить окружающим, и разрушая ненавистью собственное здоровье. При этом они считают себя благородными. Ну, а большинство… – Большинство при разрушении внутренней сокровенной жизни своей тупеет…
Я долго осуждал тупых людей, которых пруд пруди. А напрасно. Ведь отупение – защитное действие духа: отупел – и душе уже не больно. От общества тупых страдают только окружающие, и то до поры, пока тоже не отупеют…
По-честному говоря, кроме тупости, всё вокруг – ложь. С этого печального и справедливого замечания я и начал свой рассказ. Ложью окутаны, овеяны, освящены и окроплены все дела человеческие… Понимать это так же кисло, как жевать лимон.
Нет человека на Земле, который в глубине души неосознанно этого не понимал бы. Но никто и никогда не сознáется в лживости происходящего и в угождении мировой Лжи даже самому себе. Каждый чувствует, что он – мерзавец, и таит это чувство. Вступить на путь правды едва ли кому-то приходит в голову, потому что это и неприятно, и очень опасно… Что тогда? Какой выход для тех, кто не решается ни убить себя, ни покинуть изнасилованное Отечество? – Выход один, и он из двух действий.
Первое действие: накрепко убедить себя, что ложь и подлость – они суть правда и благородство…
Чтобы выжить, люди просто изощряются в таких самоубеждениях изо дня в день, из года в год, из десятилетия в десятилетие… Наверное, разум и подан Всевышним людям именно для убеждения себя в том, что Ложь есть правда, а подлость – благородство. Иначе человечество вымерло бы, осознавая гнусность свою и невозможность преодоления её: от таких чувств происходят смертельно опасные болезни.
Второе же действие неминуемо сопровождает первое: человек, убедивший себя в том, что ложь и подлость суть правда и благородство, неминуемо тупеет… В тупом же состоянии лучше всего труждаться в делании денег. Отупение, правда, от этого усиливается, бессовестность расцветает, как подснежник. И жизнь становится прекрасной, удивительной, невозможно интересной. И при опросе общественного мнения вырисовывается картина большого человеческого счастья…
Душа шляхтича, в смысле, душа, которая в будущем воплотится в тело господина А., благодатно избежала большого человеческого счастья после Второго раздела Польши. То есть, она не отупела после присяги новой российской власти: не убедила себя, что эта власть – невыразимое благо, и что раньше она – душа, в смысле – страдала в тюрьме народов Речи Посполитой, то есть. —
Душа избежала омерзительной лжи. Поэтому искорка в её сердце осталась… – Ведь суворовский капрал прострелил только телесное сердце… Ну и сколько угодно! Ведь главное в человеке не этот, выражаясь иностранным языком, субпродукт, а искорка духа, которую не видно…
Представьте, что российский служака сей, в сердце поляка целясь и тем исполняя долг перед Россией, увидел бы внутренним взором сердечную искру… Не выронил ли бы он нарезного ружья своего? Не пал бы на колени пред святыней этой нерукотворной, мерцающей в груди поистине не столько мечника, сколько духа благодати?..
Но капрал духовным зрением не обладал. Да хоть и обладал бы, во злобе боя духовное зрение исчезает поголовно у всех… Ангел-воин – это бред сивой кобылы. Ибо если воин, то уже не ангел… Меч шляхтича, противореча поучениям Суворова, не оказался молодцом, а пуля капрала, как и утверждал потом генерал-аншеф – дурой. И душа мечника, осчастливленная смертью, пошла себе во иные пределы…
Про пределы эти люди много чего говорят. Но трудно сказать, насколько всё это правда. Потому что есть особенности восприятия того или другого человека, связанные со средой его воспитания и усвоенными обычаями. Есть меняющиеся и неповторимые состояния воздушного или безвоздушного пространства… Кто увидел нечто необычное – для того оно и правда. А кто не видел, тот будет эту правду отрицать. И это тоже будет правдой. Потому что земных правд, как и лжей, едва ли не бесконечное число. Но, разумеется, не более семи миллиардов пятисот тридцати миллионов ста трёх тысяч семисот тридцати семи19.