она,
опомнилась от задумчивого рассуждения вслух. 'Меня зовут
Наташа… Наташа — запомни', — молниеносно прозвучало у меня
в душе. От этих воспоминаний я не заметил, как промолчал
некоторое время.
— Эй, да вы что, меня не слышите, Гриша?
'Наташа.. меня зовут Наташа — запомните'.
— Да, извините, — вернувшись к настоящему моменту,
отозвался я.
— Что это с вами? — спросила Наташа.
— Да нет, ничего, вспомнилось, как я познакомился с
Сергеем, — соврал я. Когда я работал на теплоходе, у меня был
друг Миша, и я стал рассказывать, как я с ним познакомился, как
Сергей, чтобы хотя бы в перечислении событий не выдумать, не
врать, а походить на подлинного рассказчика:
— Я тогда еще был совсем сопляком, а Серега вообще в
пацанах, практику у нас на 'Дунае' проходил, от речного
училища.
— Вы плавали по Дунаю? — поинтересовалась Наташа,
заботливо слушая мой рассказ.
— Нет, это теплоход так назывался — 'Дунай'.
— А, понятно.
— Так вот… — приготовился я продолжить рассказ.
— Простите, а вы на теплоходе кем работали? — и Наташа
улыбнулась, словно догадалась о чем-то.
— Боцманом, — ответил я.
— Я так и знала, — не выдержав, рассмеялась она, — не
обижайтесь, ради Бога.
— Да я и не обижаюсь, но боцман действительно должен быть
увесистым на корабле.
— Ну да, это потому, что вы матросов гоняете, они потому
и худенькие все, а вы себе в это время животик отращиваете. Вы
признайтесь — так? Только чур не обижаться!
— Если честно, то немного правды здесь есть, — с
огромным трудом заставляя улыбаться Гришино лицо, сказал я для
поддержания шутки.
— Вы и Сережу гоняли тоже? Только не врать! — хохотала
Наташа.
— Конечно гонял, а что? Он у меня как гвоздик по палубе
навытяжку ходил, особенно после нашего знакомства: я его
промуштровал.
— Ну и как же это было? — успокаиваясь от смеха,
спросила Наташа. — Вы хотели рассказать, как вы познакомились.
— Как было… — И Гришино лицо приняло задумчивый вид.
— Ха, — ухмыльнулся я, — дело было так: пригнали их,
молоденьких гавриков, три экземпляра — один из них был Сергей.
— Так-так, — подзадорила меня Наташа.
— Я почему-то тогда остановился на нем, выглядел он
довольно робко и настороженно, и я решил его в первый же вечер
поставить дежурить на вахту и дал ему задание выдраить корму
первой палубы. Решил я в конце вахты проверить, как там идут у
него дела, спускаюсь на первую палубу, прохожу мимо ресторана
(у нас теплоход туристский был) и только выворачиваю из-за угла
на корму, а мне в лицо вода как ударит, с ног до головы мокрый,
я думал, пробоина случилась, как заору: 'Стоп, машина!' — но
тут же и осекся: это Серега мне в лицо ведро воды выплеснул,
ну, думаю, пацан, сейчас я тебя на канате за борт спущу.
— И спустили? — снова расхохоталась Наташа.
— Да нет, жаль мне стало его — 'Простите, простите, я не
хотел, я не думал' — передумал я его наказывать, за бортом уже
ночь стояла, пришлось раздеваться до плавок и стирать свою
одежду, прямо в реке через борт, вода-то была грязная в ведре,
не мог же я в таком виде по кораблю мимо моряков пройти к себе
в каюту. Постирался и, пока моя одежда сохла, разговорились мы
с ним по душам, с моим подопечным. Так и познакомились, так и
сошлись. И с того самого вечера крепко, по-мужски понимали друг
друга.
Да и Серега перестал робеть, как-то обветрился на реке,
солнышком налился, посмуглел, матросский характер в нем
прорезался. Ему вообще все очень легко давалось.
Наташа перестала смеяться, будто опомнилась, что
сегодняшний день у нее не весел, и она облокотилась на стол и
закрыла лицо ладонями.
— Я понимаю, — сказал я, — вам тяжело теперь… А мне
можно взглянуть на Сергея?
— На спящего Сергея, — добавила Наташа и встала из-за
стола. — Пойдемте, — решительно сказала она и, выйдя из
кухни, зашагала через прихожую в зал. И Гришино тело шло за
ней.
Мы вошли в зал, Наташа аккуратно отодвинула ширму,
огибающую диван, и я увидел себя.
На диване лежало человеческое тело, исхудалое и желтеющее
лицо без какого-либо выражения напоминало мумию.
Я лежал в темно-зеленом спортивном костюме, у меня его
раньше не было, видимо, его преобрела Наташа.