и
насмехающегося взгляда художника, когда уже почти утонул по
колено. Тут он активизировался: сопротивляясь жестокому,
неумолимому взгляду, вспарил обратно на поверхность и сразу же
— взмыслил обратное, и художник ушел по колено в обмякший
пластилиново океан. Противление друг другу шло у них несколько
минут. То художник, то Юра, то снова художник вдавливались
телепатическими взглядами в оживающий на короткие мгновения
океанский пол. Наконец, Божив в клейком изнеможении рванул
толчком воли океанскую твердь пола под своим нападающим, и
художник пошатнулся и в одно мгновение, свинцово барахтаясь,
размахивая руками и ногами, рухнул в глубину, понесся в
бездонность и вскоре растаял, исчез в чернеющей далеко под
ногами непроглядности, и Юра остался один стоять победителем.
Картинка необъяснимого зала начала бледнеть и, растворяясь,
медленно переливаться в непроглядную мглу. Напряженный поток
ветра, густо перемешанный с гулом реактивного самолета, и
где-то издали зловещий голос: 'Художник утонул!.. Утону-ул!..'
— и все. И снова картинка рабочего кабинета в кинотеатре,
когда Божив открыл глаза. И только неприятная вспышка мыслей:
'Художник…
Я утопил его!.. Но это же был…' Юра в предчувственном
состоянии,но сосредоточенно спокойный, огляделся словно в
беззвучном пространстве своего рабочего помещения,
обеззвученном, будто подтененном тем, взветренным гулом, что
теперь отзвучал…
Неожиданно в дверь настойчиво постучались, будто ожидали
'возвращения' Юрия Сергеевича на рабочее место. Божив
насторожился.
— Да-да… — негромко произнес он. Постучались еще. И
тут Божив догадался: ведь он вовсе ничего не сказал вслух, он
по привычке взмыслил свой отклик 'да-да…'.
— Войдите!.. — словно громко окрикнул он дверь, стоящего
за нею сейчас посетителя, и это 'войдите!' прозвучало коряво и
сухо, каким-то раздраженно-гортанным созвучием, так что Юрию
Сергеевичу стало неловко от своей неподатливой неуклюжести. —
Войдите — поспокойнее произнес Божив, и на этот раз 'войдите!'
прозвучало неплохо, естественно. Дверь наполовину распахнулась,
вошла в кабинет Екатерина. Она остановилась и как-то рассеянно
оглядела директора кинотеатра.
— Что случилось? — догадливо опередил Екатерину Юра.
— У нас в коллективе — несчастье… Юрий Сергеевич…
— Утонул художник? — пристально осведомился Божив. — И
как же, и где это произошло? Насколько я знаю, у него сейчас
отпуск?
— На море, — огорченно покачивая головою в сторону
директора, ответила Екатерина. — Кто-то его утопил, —
добавила она таким тоном, словно знала кто.
— Я пока не получил официального извещения.
— Я вам его принесла, Юрий Сергеевич. Зое Карловне его
только что доставил почтальон.
— Давайте сюда, — потребовал Божив.
Екатерина медленно подошла к рабочему столу директора и
протянула распечатанный конверт, и Юра тут же вытащил из
шелестящего нутра этого конверта сложенную в несколько раз
бумагу, развернул ее. На официальном бланке некоего отделения
милиции говорилось о гибели сотрудника кинотеатра Лесного
поселка города Р… и еще о том, что обстоятельства самой
смерти расследуются, разыскивается убийца…
Урок Первый
Как и обещал я Боживу, ровно через неделю земного времени
порешил я навестить друга.
Но теперь я находился в физическом теле Гриши,
председателя кооператива, и если бы вдруг я, хотя бы и
украдкой, хотя бы и ненадолго, ушел из его тела, то
незамеченной бы моя временная отлучка не осталась: Гриша мог бы
натворить для меня непредсказуемых препятствий, хотя бы и то,
что он ринулся бы в психиатричку — откуда не так легко мне
было бы выйти в необходимый срок на встречу с Наташей, или же,
того хуже, он опрометью бы понесся в храм и христианский
эгрегор надежно бы заблокировал одержимого для моего
посягательства.
Да… христианство нельзя путать с Христом.
Что же мне было делать? Как поступить: и встреча c Юрой, и
желание увидеть Наташу, с одной стороны, а с другой — Гриша,
председатель кооператива, со своими маловерными представлениями
и осатанелым до безумия психозом нечистой силы, шкурной
неуравновешенностью.
Мне ничего не оставалось делать, выход являлся реальным
только