Если же я сразу буду
пытаться развенчать волю Магистра, то для этого понадобится
уйма времени на совершенствование себя, в противном случае я
опять-таки — проиграю…
Тратить свое земное время на совершенствование своей
астральной воли и потом, быть может, уже более не возвратиться
на Землю в свое земное тело, потому что постареет оно ужасно и
умрет…
Не хотелось мне: я еще не мог вообразить себе, представить
такое, что я больше не увижу Наташу, маму, свою дочь, Вику,
друзей…
Хотя я же не знал, что меня ожидало тогда, быть может, еще
более, и наверняка еще более, близкое соприкосновение с ними,
но меня пугала неизвестность, пусть даже самая прекрасная, и я
прощал себе эту слабость, потому что еще не имел я иного уровня
Посвящения, а только догадывался о нем…
Итак, мне хотелось успеть победить в самый короткий срок
земного времени астральную волю Магистра, и вернуться, все-таки
вернуться в земное тело свое, дабы дожить свое воплощение во
плоти. Вот почему я и ринулся по первому пути к своей Победе, я
ринулся уничтожить астральную волю дьявола в его подчиненных по
Астралу, только сделать это надо было вне ведения самого
Магистра, иными словами, отрубить руки и ноги дьяволу, да еще и
при условии, чтобы он этого не почувствовал!
Задача восстала из глубины моего мышления не из легких. Но
мне ничего не оставалось делать…
И я ринулся наудачу, пошел туда, откуда еще ни разу не
возвращалось мое воображение в живых…
Наудачу!
За подборку стихов 'Память моя…' Игоря Золотова в
коллективном поэтическом сборнике 'Счастливый сон' отвечала Зоя
Карловна, ведьма с основательным астральным стажем. С
ослабления ее астральной воли я и решил начать…
Но я не успел!
Не успел опередить ведьму…
Поэтический сборник уже вышел в свет, когда я прибыл к
Игорю Золотову в гости, Игорь сидел на своем кожаном
потрепанном диване, на котором под шелушащимся дерматином
упруго шевелились кулачищи пружин. Они словно поддавали в зад
садящемуся или встающему с дивана, это я испытал на себе, когда
позволил присесть своему астральному телу на параллельный
земному миру чувственный образ дивана. Золотов как раз
разлистнул книгу в том самом месте, на котором она была открыта
на зловещем экране Магистра.
— Надо же! — опечалился Игорь. — Опечатка! — Он
говорил вслух. — Что значит не дали верстки вычитать! Тянули
два года, а тут на тебе: надо быстрее, план, авторам рассылать
верстки на вычитку — некогда! Вот же суки проклятые! Долбаная
страна дураков! — Игорь нервно отложил сборник в сторону и,
пошмыгивая носом, нагнулся, взял со стола валявшийся окурок и
прикурил его. Отмахивая дым от лица ладонью, Игорь будто не
курил, а тяжело вздыхал и поглядывал искоса на досадное место в
книге…
— Что же делать? — размышлял он. — Весь смысл
стихотворения испоганили, сволочи!
В Астрале я сидел рядом с Игорем, я знал, как ему помочь,
но раздумывал над тем, в какой форме это осуществить.
— Послушай! — произнес я в Астрале, и мой голос чувств
громко прозвучал в голове Золотова.
— Что-о? — оранул он в испуге и потом, чуть тише: —
Что? Кто это?..
— Ты меня не знаешь, — продолжил я было говорить, как
Золотов мгновенно вскочил с дивана и, прихлопнув свои уши
ладонями, стал пристально и жалобно осматриваться по сторонам,
будто выискивая владельца голоса, и он так надеялся кого-нибудь
увидеть! Я это чувствовал…
— Зря стараешься, — подсказал я Игорю. — Меня нигде нет
вокруг, я в тебе. И тут случилось совсем для меня
непредвиденное событие: Игорь кинулся на колени перед
старенькой иконой, висевшей в самом углу комнаты высоко под
потолком. Он стал, наспех бормоча 'Отче наш…', озабоченно и
бегло молиться, так, будто его сейчас вот-вот должны были силой
оттащить от Божьего образа. Я продолжал сидеть на астральном
диване Золотова и, честно говоря, даже не ведал, что и
предпринять в такой ситуации. Я никак не рассчитывал на столь
набожную реакцию Игоря!
— Успокойся же ты! — наконец не выдержал я.
— Прочь! Прочь, нечистая! — завопил Золотов, вскочил на
ноги и выбежал в прихожую. Здесь он, продолжая бормотать
молитву, скоро оделся и, страшно громыхнув дверью, уже через
несколько мгновений очутился на