– Мэри, – тихо сказала Анна, не поворачиваясь. – её зовут Мэри!
– Да, точно. – Роберт постарался произнести эти слова так же спокойно, как предыдущие, чтобы его голос не выдал радости от внезапного включения Анны в диалог и не отпугнул. – Мэри ведь твоя подруга, верно?
– Была ею… – девочка немного приподнялась на локтях.
– Почему ты мне о ней не рассказывала?
Ответом была тишина, и, будучи чутким отцом, Роберт понял, что ещё рано задавать вопросы.
– Знаешь, то, что с тобой сейчас происходит – это абсолютно нормально. Все молодые волшебники сталкиваются с трудностями.
– Только они не вызывают стихийные бедствия, не сжигают дома друзей и не причиняют им боль своей магией!
– Всякое бывает. Но ты права, твой случай особый. Ты…
– …монстр! – камнем рухнув на кровать, Анна судорожно натянула на лицо одеяло.
– Вообще-то, я хотел сказать – особенная, – мягко поправил её отец, приподняв край одеяла и нежно проведя рукой по покрытому испариной лбу. – ведь драконья магия пробудилась не просто так.
– Мне всё равно! Мне было так хорошо без магии, я была собой, а теперь…
– Магия всегда была частью тебя. Отрицать это – значит отказываться от себя.
– Если это так, то я стану таким же монстром, как Элари! – эта мысль, которая преследовала Анну последние несколько дней и впервые была облечена в слова, повергла девочку в ещё больший ужас. Она вздрогнула и до боли сжала кулаки.
– Элари Безумная?
– Ты сам рассказывал мне её историю, помнишь?
– Да, но только Элари, в отличие от тебя, никогда не боялась стать безумной. Будь у неё хоть малая толика твоего страха, она бы ни за что не ступила на такой путь.
Анна слушала, и в какой-то момент её лицо просияло, однако эта небольшая перемена тут же омрачилась очередной беспокойной мыслью:
– Значит, вот что мне осталось: бояться…
– Страх и смелость, гордость и смирение – всё это крайности одной и той же сущности. Лишь научившись балансировать между ними, ты сможешь раскрыть свою силу так, как дóлжно.
– Думаешь, у меня получится? Ты меня научишь? – в голосе девочки впервые за время их беседы звучала надежда, а не отчаяние, и Роберт поспешил ответить: