История ислама. Т. 3, 4. С основания до новейших времен

Из многих свидетельств нам известно, что дела династии с самого начала были более чем сомнительны; если же к прежним восстаниям дядей и братьев присоединились серьезные споры о престолонаследии между честолюбивыми матерями несовершеннолетних детей, то все царство должно было обратиться в кучу кружащихся и теснящих друг друга атомов, между которыми не существовало связующего звена. Таким звеном не была даже религия; несчастный багдадский халиф в качестве главы духовного принужден был, например, три раза признавать султаном новое лицо между зуль-хиджжей 492 г. и раджабом 493 г. (ноябрем 1099 и маем 1100 г.), смотря по тому, теснили ли его больше солдаты Баркиярока или Мухаммеда. То, что считали правильным эмиры, казалось правильным подчиненным им начальникам и солдатам; смотря по настроению или руководясь собственною выгодой, каждый во всякий данный момент готов был перейти на сторону другой партии; и те же самые турки, которые только что покорили полмира и повсюду выказывали по отношению к христианам обычную безумную храбрость, просто-напросто убегали, когда им вздумается, с поля битвы. После того, что было говорено о тузах и туркменах, нам нечего описывать, как при таком положении дел у турок утрачивалась дисциплина, как они начали свирепствовать среди мирных жителей городов и сел, едва успевших вздохнуть свободно, как грабили их и производили среди них всевозможные ужасы, на какие только способны грубые солдаты; может быть, они и сделались немного менее грубыми в этом третьем поколении, но, судя по тому, что доходит до наших ушей, грубость их не уменьшилась значительно. Восставали друг против друга провинции и даже города, когда на другой день после одержания султаном победы десятки тысяч его солдат разбегались, а после решительного поражения тот же султан по капризу могущественного эмира снова мог взять перевес над своим противником. Против подобного расстройства существовало только одно средство: власть выдающейся личности, которая заставила бы уважать себя и собрала бы в прочное целое разрозненные песчинки. Такие личности существовали впоследствии, хотя после смерти Мелик-шаха уже никогда больше власть Сельджука не простиралась одновременно на всю страну между Оксусом и Сирией; но пока, в течение целых десятилетий, не могло быть и речи о великой личности. Четверо детей, начиная с пяти до четырнадцати лет, несколько матерей этих детей – из которых одна хотя и стоила мужчины, но все-таки не была мужчиной, – а вокруг них толпа офицеров и сановников, частью честолюбивых и воинственных, частью развратных и никуда не годных, – таково было наследие Тогриль-бека и Альп Арслана! К тому же за всем наблюдал страшный начальник ассасинов, которому, несмотря на его восемьдесят лет, суждено было еще три десятилетия⁸⁷ следить за событиями из своего Орлиного Гнезда и который с ужасной расчетливостью перерезал кинжалом федавия почти каждую нить надежды, как только благодетельная судьба начинала сучить ее. Человек этот и его преемники имели для судеб Востока гораздо более сильное и вредное значение, чем вторжение крестоносцев, которое также способствовало общей смуте и которое почти одновременно обрушилось на западные пограничные земли мусульман.