– Может быть, у вас есть отгулы? В конце концов палец стоит того, чтобы о нем немного позаботиться. Потерпите два дня, а на третий день у вас будет уже новый палец. Позвонить и договориться вы сможете от нас по телефону.
Когда я вернулся к себе, матери уже дома не было. Ушла на работу, оставив на кухонном столе завтрак и наспех написанную записку. Я прочитал ее и улыбнулся, мысленно пожелав ей удачи. Она писала, что сегодня попытается дозвониться до отца.
С соседкой у меня больше не было никаких хлопот. Римма Алексеевна дозвонилась до своего начальства и взяла на два дня отгулы. А на третий день с удивлением рассматривала свой новый палец с кожей нежной и розовой, как у новорожденного младенца. Чтобы она никому не проболталась, я наложил на благодарную женщину малые чары. Зато Зоя Владимировна, в психику которой я не решился вмешиваться, проболталась в первый же день своей подруге Верхозиной.
Подготавливаясь к будущей встрече с Михаилом Верхозиным, я решил принять некоторые меры предосторожности и однажды напросился с Зоей Владимировной сходить к ним в гости. Естественно, мать, которая собиралась навестить подругу, не смогла мне отказать, и я целый час рассматривал семейный альбом, разглядывая фотокарточки и постепенный рост своего будущего пациента. Мать Михаила, тетя Марина, встретила меня с вполне понятным волнением и не знала куда меня усадить. Сначала я был удивлен столь трогательным приемом, оказанным шестнадцатилетнему оболтусу, но, посмотрев на мать, сразу все понял: не выдержала моя Зоя Владимировна, проболталась!
Мать перехватила мой взгляд и отчаянно покраснела, когда я осуждающе покачал головой.
– Ну, ты и даешь, мама!
– Должна же я как-то поддержать свою подругу в таком горе, сынок. Я даже сводила ее поглядеть на палец Риммы Алексеевны, чтобы она надеялась.
– А если бы у меня не получилось с пальцем?
– Тогда не знаю.
И Зоя Владимировна кинулась спасаться от меня к матери Михаила на кухню.