Рациональное суждение, опирающееся на эмпирику собственного опыта, пожертвовало глубиной человеческого мира, подвергнув деконструкции «неправильную вещь» и поэтому лишена интуитивного предчувствия аксиологии бытия, в чем не откажешь «благородному дикарю» Жан-Жака Руссо. Благородство дикаря остается единственным символом вхожим в мир жизненного присутствия в оппозицию механической идеологии просвещения. Бытие есть аксиологическая ценность организованного пространства, которая имеет свой центр управления, с чем мы и связываем представление о субъективности. Субъектность выступает неотъемлемым атрибутом качества организации мира. Поэтому субъект невозможно упразднить из явления, ни как наблюдателя во Вселенной. Организованность пространства связано с концентрацией напряжения бытия. Если нет центра управления, отсутствует, и ценность бытия и можно говорить о форме отчуждения восприятия в опыте. В отчуждении феноменология явления утрачивает свое отглагольное отношение к поточной природе времени. И мы формируем суждение на основе конечной достоверности собственного опыта. Мы вообще не говорим о жизни, мы формируем суждение, о завершенной природе знания в собственном опыте. Поэтому для нас так важна конечная физическая картина развивающегося мира? «Как?» – важнее «Почему?». Ценность незавершенного действия потока просто отсутствует, ее разменяли на бесконечность. Отглагольная реальность напряженности организующего начала подавляется в эпистемологии знания рассеивающей природой мира, претендующей на единственную природу бытия («Нет необходимости умножать сущности» Оккам). Нет централизованной концентрации, все есть рассеивающая экранизация явления, поэтому и субъект как централизованное действие проникающего глагола и генерация поточной природы – ноумен. Мысль может возникнуть в отглагольной функции бытия как результат напряженного действия. Значит: «мыслю – существую» – феномен присутствия глагола действия в действительности. Явление мира – растворяющаяся реальность, у него нет своего бытия вне становления каждого момента действительности, как и не может возникнуть и мысли. В этом отличие «мыслящей вещи» – претендующей на субстанциональности от протяженной – расслабленной в рассеивающемся напряжении. Субстанциональность мышления есть принадлежность процессу поточной природы бытия. Субстанциональность не обладает временной протяженностью, а мысль отражает отглагольную характеристику потока времени в явлении мира. Сознание движется и его столкновение генерирует мысль как пена на волнах времени с изменением фокуса своего внимания. Декарт обнаруживает ту самую границу между рациональностью и верой. Он стоит в приграничье сознания, указывая на то, что природа потока сознания тождественна природе за его границей связывая с условиями организации бытия и присутствия глагола действия в действительности, соотносимого с мыслью. Эта природа потенциального истока, который носит в себе сознание мысли и есть условие субстанциональности мира. Весь мир есть энергия отглагольной реальности Космического Ума! Мир обретает субстанциональность в содержании этой энергии и требует развитие при растворении энергии в явлении мира. Совпадение статичной и динамичной симметрии действительности организуют бытие мира.