Никому не сообщая о своих тайных думах, владыка послал в монастырь за неисправным монахом, чтобы он в тот же день явился к нему.
Со строгим взором и нахмуренным челом ждал владыка виновного иеp0м0нaxa. Но вот и виновный. Отворив дверь покоя, где находился митрополит, келейник пропустил мимо себя высокого манатейного1 старца, в большой бороде которого седина не могла еще совсем побороть черного цвета молодости, и он пробивался сквозь нее прядями. Помолившись и облобызав руку владыки, иеромонах упал ему в ноги и со слезами стал просить:
– Знаю, владыка, ты звал еси мя! Не помяни греха моего! Стыд мой предо мною есть знаю!.. Не лишай, владыка, благодати благословения десницу, благословлявшую царя на битву!
Эти слезы и слова старца-монаха взволновали митрополита, и он, сдерживая волнение, сказал ему:
– Встань, слабый, и скажи мне, как протекла жизнь твоя и откуда ты произошел?
– Из причетнейших2 детей, владыка, я обучался в Московской духовной академии.
– Значить ты должен помнить владыку Платона, когда он был учителем пиитики и катехизатором академии? – спросил Филарет.
– Помнить, владыка! – воскликнул иеромонах, всплеснув руками, при чем обильные слезы снова полились из его глаз, – Владыку Платона помнить?!.. Пусть прилипнет язык к гортани моей, когда я забуду славить владыку Платона! Забудь меня Господь Бог, когда я хоть раз, отходя ко сну, забуду вознести мою молитву о владыке Платоне. Он питал ко мне отчую любовь; я был у него лучшим учеником: владыка пророчил мне высокую участь, но волею Создателя я пошел в белое духовенство, а у владыки Платона явился другой, достойнейший преемник Василий Михайлович Дроздов, звезда коего воссияла, и на ком до сих пор почиет благословение владыки Платона!
Иеромонах-старец, говоря это, плакал; по лицу митрополита Филарета тоже текли невольные слезы, при воспоминаниях о Платоне, нарекшим его своим духовным преемником в деле проповедования слова Божия.
И этот ныне виновный монах и святитель, держащий судьбу его в своей власти, были когда-то одинаково близки сердцу Платона.
– Дальше, дальше, – говорил Филарет.
– Дальше— женился, и суета мирская объяла меня… что должно было расцвести и принести плод, еще в состоянии почки было побито хладом мятежной жизни… При полках протекало мое служение, и с ними я отправился в великий поход против предводителя галлов и с ним двунадесяти языков…
– Так… так… Ну, и здесь ты имел случай видеться с покойным императором Александром Благословенным?
– Неоднократно служил я на походе благодарственные молебны о дарованных нашему оружию победах, и cия недостойная десница благословляла монарха и была лобызаема им с христианским благоговением.
– Но это к храбрости еще не относится… Что ж ты воевал, что ли? – расспрашивал архипастырь.
– Меча в руки не брал, но силою креста Господня трижды прогонял супостатов и, вознося его пред строем дрогнувших воинов, вливал новую бодрость и отвагу, и вел на вражеские окопы. Зело любим был я и простыми воинами, и военачальниками, и сам монарх лобызал однажды меня в уста, и слезы тогда блистали в его добрых глазах.
«Так вот ты каков!..» подумал про себя Филарет, оглядывая крупную и сильную фигуру иеромонаха.
– Ты говоришь – военачальники тебя любили?.. Ты не состоял ли при Кутузове Смоленском?
– Не состоял при нем, но быль любим маститым князем. Когда в немецкой земле, в городе Бунцлау, ceго предводителя застиг внезапный и тяжелый недуг, я, недостойный, принял от него предсмертную исповедь, и напутствовал его в жизнь вечную.
«Так вот он каков храбрый поп Иван! – удивлялся в душе владыка, созерцая мощную фигуру, стоящую теперь перед ним, скорбно и смиренно согнувшуюся… – Да, многомятежна была жизнь его, и в свое время он был истинный иеpeй Божий и много пользы принес, – думал Филарет. «Нет, это не простое совпадение обстоятельств, столь легко разрешимое людьми материального образа жизни», – соображал старец-святитель – не пойду я в суд с храбрым попом Иваном, снизойду и прощу ему, по глаголу отца моего по духу, владыки Платона!..»
Сказав нисколько увещательных слов иеpoмонaxy, владыка преподал ему благословение и отпустил.
– Иди и не прегрешай более, – сказал ему митрополит Филарет, и иеpoмoнax Иван по-прежнему стал священнодействовать, но от порока своего скоро совсем избавился.
Свящ. Д. Булгаковский.
Из загробн. миpa, 2 изд. 1901 г. стр. 145–152.