Фрик забрался ей на плечо, зевая. – Ну вот, теперь нас точно объявят экстремистами по статье «Избыточная человечность».
– Пусть, – сказала она. – Это будет самая правильная статья.
Тия плакала и смеялась одновременно. Случайность кружил над головами, оставляя в воздухе золотые линии, из которых потом выросли светлячки.
Ночь опускалась медленно. Империя не рухнула – она просто впервые за сто лет закашлялась. Где-то в её недрах чиновники пытались понять, как классифицировать смех, который не подчиняется регламенту. Никто не знал, что записать в отчёт: «непредвиденная радость» или «эмоциональный сбой системы».
Лисса стояла на площади, где теперь горели сотни свечей, и думала, что, может быть, чудеса всегда начинались именно так – не с грома и молний, а с тихого звука чайной ложки, звенящей в кружке. С тепла, которое передаётся от ладони к ладони. С простого смеха, который невозможно задушить, потому что он – дыхание самой жизни.
И когда ветер унёс первую строчку новой песни, которую кто-то запел на углу, ведьма поняла: теперь уже поздно что-то отменять. Мир снова учился быть живым.
Глава 18. Где Империя объявила войну чайникам, а кот вступил в подполье
Когда утро пришло, оно выглядело уставшим, как чиновник после совещания, где снова не нашли виноватого. Город дремал, но в воздухе ощущалось то напряжение, которое бывает перед грозой или перед инспекцией. В таверне пахло мёдом, дымом и новой реальностью. Лисса сидела у стойки, наблюдая, как Фрик гоняет по столу листок бумаги с надписью «Срочно! Приказ №108 о ликвидации чайных культов».
– Они всерьёз думают, что чудеса рождаются из чаепитий? – спросил он, поддевая лист когтем.
– Разумеется, – ответила Лисса. – Им нужно бороться не с причинами, а с метафорами. Это безопаснее.
Рован стоял у окна. Он был сосредоточен, как всегда, но теперь в его лице появилась усталость, похожая на понимание. – В столице арестовали трёх алхимиков, двух музыкантов и одного пекаря. Всех обвинили в «эмоциональном саботаже».
– Пекаря? – удивилась Тия. – Что он сделал?
– Испёк хлеб, который пах детством.