Дорога заняла два дня. Город встречал их холодом – не зимним, а бюрократическим: ровным, одобренным, с подписью на каждом облаке. Слухи шептали, что теперь даже мечтать можно только по лицензии. Фрик заметил, что воздух пах не дымом, а отчётностью. Тия дрожала, не от холода – от чувства, что они вошли туда, где смеху место только в архивах.
Площадь перед Министерством была пуста. На стене висел лозунг: «Эмоции – источник хаоса. Спокойствие – форма верности Империи». Лисса усмехнулась. – Значит, теперь нас обвинят в верности жизни.
Рован тихо сказал: – Это место мертво.
– Мёртвые места – моя специализация, – ответила она и направилась внутрь.
В зале царила стерильная тишина. На стенах висели зеркала, но отражения в них были странно вежливыми: они улыбались чуть раньше, чем человек. Из-за стойки выглядывала девушка с идеально ровной причёской. – Добрый день. Ваше эмоциональное состояние на момент входа?
– Сарказм и лёгкий голод, – ответила Лисса.
– Неприемлемо. Мы регистрируем только позитивные отклонения.
– Тогда запишите: устойчивый оптимизм с примесью презрения.
Фрик прыснул, Тия прикрыла рот рукой. Девушка не отреагировала, просто выдала жетон с надписью «Проверка чувств одобрена».
Они прошли вглубь. В каждом кабинете сидели люди, сортировавшие эмоции по папкам: «радость», «печаль», «сомнение», «любопытство». В воздухе стоял запах старых бумаг и потери смысла. На полу стояли кристаллы, в которых медленно мерцали чужие воспоминания – запечатанные, архивированные, безопасные.
Лисса подошла к одному из них, коснулась пальцем, и изнутри вспыхнуло изображение: девушка смеётся под дождём, у неё в руках чайник, а на плечах кошка. Сцена простая, почти обыденная, но в ней было больше жизни, чем во всём этом здании.
– Они хранят эмоции, – прошептала Тия. – Как образцы.
– Они их убивают, – поправила ведьма.
Рован выхватил меч, но Лисса остановила его. – Не сталью, – сказала она. – Смехом.
Она подошла к центру зала, подняла чашку, которую несла в сумке, и налила туда чай. Запах корицы и дыма разошёлся мгновенно.